— Не так уж и часто наш юный Арч промахивается, — льняная рубаха плотно, как перчатка обтянула мокрый торс воина. — Если тебе интересно, на кого он устроил охоту, посмотри, брат Парель, что находится на острие его стрелы!
Губы сами собой расползлись в улыбку. Похвала чужеземца оказалась неожиданно приятна.
— Оставил послание, — признался я. — Чтоб родные не волновались.
— У тебя борода отрастет до пояса, — хрюкнул жрец, на секунду перестав баламутить воду в сонном лесном ручье. — Пока твоя родня найдет это место.
Оставалось лишь презрительно хмыкнуть. Брат Парель, признающийся в полной слепоте и невежественности, — это ли не забавно?
— И как скоро, по-твоему, твои соплеменники получат это послание? — заинтересовался принц.
Я пожал плечами. Следопыты лесного народа могли оказаться в окружающих поляну кустах уже сейчас.
— Я бы хотел, чтобы отец прочел мое послание как можно быстрее, — громко, четко выговаривая слова, сказал я. И снова улыбнулся, глядя, как самоуверенность чужеземцев брызгами полетела в разные стороны, пока они затравлено озирались.
Принц первым сумел взять себя в руки.
— Нам придется оставаться в городе какое-то время. У тебя теперь есть меч. Хочешь, я буду учить тебя владению клинком?
— Это будет интересно, — уклонился я от прямого ответа. Пока меня интересовал совсем другой клинок. Маленький нож с закругленным лезвием, чтоб обработать копыта моей соловой лошадки.
Собрались быстро. Даже у брата Пареля было не слишком много поклажи.
Жрец почти самостоятельно забрался в седло.
— Благослови всеблагой Басра путь наш, — отдуваясь от непомерного усилия, взвыл упитанный кому-то-брат. И что есть силы поддал пятками в бока жеребца.
Я снова бежал рядом с моей девочкой. Иногда держался за луку седла. Иногда просто, у праздно болтающегося стремени. Это не трудно, коли знаешь как.
Торжественность соснового бора сменилась неряшливостью осинника. А та, в свою очередь, — веселыми березовыми перелесками. Стали попадаться вырубки. Пока мы не выскочили на глиняный утес, с которого город был виден как на ладони. И сверкающее на полуденном солнце озеро, словно волшебная аура, окружало выстроенный на полуострове Росток.
Южные ворота в высоченных, сложенных из убитых деревьев стенах выходили не на юг. А Северные не на север. Единственная дорога, связывающая город с остальными орейскими княжествами, начиналась от Южных — купеческих. А Северные звались княжескими, но перед ними только и было, что здоровенная вытоптанная поляна — вечевой дол.
— Слава Басре, добрались, — шумно вздохнул жрец, словно последние сутки бежал на своих двоих, а не восседал на смирном коньке.
— Мне нельзя в Росток через эти ворота, — махнул я рукой на Южные. — Лесной народ должен входить в город через те.
До княжьих ворот было на лигу дальше, и я надеялся, что иноземцы, уставшие от долгого путешествия по необитаемым землям, позабыв про все, ринутся к ближайшим. Тогда, я посчитал бы, что мой долг выполнен, и, поправив копыта соловушки, со спокойной совестью отправился бы домой.
Как бы ни так.
— Значит, мы тоже войдем теми воротами, — совершенно серьезно, не обращая внимания на возмущенные вопли брата Пареля, заявил принц. — Традиции нужно чтить.
Впрочем, между воротами было не больше полутора лиг. Мы спустились с утеса по разъезженной лесорубами тропе и вскоре оказались на дороге, среди многочисленных телег крестьян, спешащих в город на рынок. Пришлось сбросить капюшон плаща. Не подобает сыну Белого скрываться, словно вор. Да еще почти у стен Ростка.
Первый же мужичок, разглядевший мой лесной наряд и светлые волосы, а потом и моих спутников, открыл рот от удивления. И тут же поделился наблюдениями с пассажиркой телеги — здоровенной бабищей в ярких платьях. Та последовательно совершила три позабавившие меня действия: отвесила оплеуху вознице, широко улыбнулась и, растянув и без того необъятную юбку, склонила голову.
— Здравствуйте! — звонким тонким голосом, гаркнула она, привлекая внимание других странников.
Пришлось кивать и улыбаться. Кивать и улыбаться, кивать и улыбаться… И так до самых ворот.
Принц, уперши кулак в бедро и выпрямив гордую спину, благосклонно поглядывал, принимая приветствия. Жрец неустанно благословлял именем своего Басры… Дело дошло до того, что торговый люд попросту остановился, чтоб каждый мог выкрикнуть приветствие. В общем, скромно въехать в Росток не получилось.
У ворот вместо обычного одного стражника уже обретался полный десяток во главе с офицером.
— Принц Ратомир из Модуляр и жрец Парель, — сказал я, с легким поклоном, старшему дружиннику. — Мы войдем через те ворота.
— Добро пожаловать в Росток, Арч Белый сын Белого, — поклонился в ответ воин.
— Спроси иво, спроси, — знакомым звонким голосом выкрикнули из толпы.
— Дозволишь ли вопросить? — с еще одним поклоном, улыбнулся офицер.
— Да.
— Помнит ли сын Белого ряду Старого Белого?
— Конечно, — легко согласился я. — Помню, знаю и чту.
— Он помнит, — во всю силу командирского голоса рявкнул страж ворот. И народ радостно зашумел.
Я еще раз кивнул, теперь уже всей собравшейся у въезда в город толпе, и первым шагнул на траву, что разрослась под стенами. Следом за мной съехали и принц со жрецом.
— Какие замечательные добрые люди, — облизывая губы, поделился наблюдениями Парель, стоило нам отдалиться на пару сотен шагов от южных ворот. — Как они радостно встречали свет истинной веры…
— Потрясающе, — тут же согласился принц. — Они меня совсем не знают и так искренне радовались нашей встрече…
Мне оставалось лишь хмыкнуть. Кто из Спящих меня дернул отправиться в город вместе с чужеземцами?
На счастье, странникам было о чем поразмыслить. На некоторое время обсуждение гостеприимства ростокцев утихло. Ровно до тех пор, пока не стали видны вторые, северные, ворота. И немалая толпа около.
— Все-таки славная традиция — всех незнакомцев встречать вот так вот… — Парель неопределенно взмахнул пальцами — колбасками.
— А как вышло, что твоему народу следует только задними воротами пользоваться? И что за ряду припомнили тебе стражи? — спросил Ратомир, но в словах его явно звучал другой вопрос: «Насколько уместно являться ко двору местного князя с парнишкой из лесовиков?»
Я остановился. Повернулся, чтоб взглянуть в глаза чужеземца, и задумался.
Что ему сказать? С чего начать? Когда уснул последний из живых Богов этого мира, земля перестала родить, а коровы давать молоко. Лошади шли, только если их брали под уздцы и вели. И останавливались, стоило отпустить узду. Звери вышли из леса и по ночам бродили по улицам деревень, нападая на все живое… Как вдруг пришла зима с морозами и снегом по пояс, которого в этих местах никогда не бывало. Некоторых и нашли-то только весной, когда сугробы растаяли, и двери в вымороженные хижины смогли открыть.
