— Я не ведаю, что означают эти слова, старче, — кивком поприветствовав седины, ответил я. — А потому не могу ответить на твой вопрос.
— Эти люди, — на минуту задумавшись, прежде чем объяснить, продолжил степняк, — прежде были отважными хусэтэй сэрэг — воинами без страха в сердцах. В бою им повстречался великий воин — халхин дуу — младший брат ветра, который одним своим видом обращает их души в осиновые листья, дрожащие на ветру. Теперь они указывают на тебя… Но ты слишком молод, чтобы говорить с великими духами. Потому я спрашиваю тебя снова. Тот ли ты воин, в одиночку спустившийся в глиняный лог и сломивший их волю к победе?
— Когда побежденный враг называет тебя великим воином, это либо лесть, чтобы выжить, либо лесть, чтобы что-то получить. Твоей жизни, старик, ничего не угрожает. Что же ты хочешь?
Еще несколько долгих минут шаман разглядывал мое окаменевшее от напряжения лицо. Пока наконец не кивнул, видимо, соглашаясь с какими-то своими мыслями, повернулся и неспешно отправился к старшим братьям по ремеслу.
Мне начинало это надоедать. Поймал себя на мысли, что, в общем-то, самое главное я уже сделал — выяснил, кто из пленников вполне сносно говорит на орейском. Можно было позвать охрану, взять младшего кудесника под белы руки да и отвести в крепость, на обстоятельную беседу. А уж там, шаман или не шаман, заговаривает духов или нет, на наши вопросы все равно ответил бы. Правда, почему-то совершенно не хотелось так поступать с мирными старичками…
— Мэргэн, Великий шаман Баргужин-Тукум, не верит, что ты и есть Халхин Дуу, — поведал вернувшийся степняк. — Он предлагает тебе показать свое искусство.
Если я и не открыл рот от такого удивительного нахальства, то только благодаря тому, что засмеялся. Вспомнил, как в детстве таким же примерно образом подначивали сверстников спрыгнуть с высокого дерева в незнакомый омут.
— У нас есть несколько вопросов, на которые мы хотели бы получить ответы, — смахнув выступившие слезы, наконец, выговорил я. — Поможешь нам, я помогу в вашем ритуале. Если, конечно, вы не собираетесь просить у духов покарать победителей…
— Как я могу тебе верить? — удивился шаман. — Я даже имени твоего не ведаю.
— Так ведь и я твоего!
— Онгон Бай Гал, — надул щеки кочевник. — Меня знают все, от мала до велика, во всех становищах Иса-хана. Мои юрты стоят на юго-западе, у отрогов Низами, в стране Баргужин-Тукум.
— Арч Белый из лесного народа, — хмыкнул я. — Стрелецкий воевода армии принца Ратомира. Вот и познакомились.
— Ты?! Из лесного народа? — неожиданно тоненько хихикнул Онгон, сощурив и без того не слишком широкие глаза.
— Что смешного ты услышал в моих словах?
— Долина трех рек, издревле называемая Баргужин-Тукум, это родина наших людей. Другие, те, что пришли с дедом Гэсэр-хана с юга и поселились в Белой степи, называют нас ойон — лесным народом.
— Действительно забавно, — улыбнулся я. — Только моя страна начинается от Ростока и тянется на восток до самого края земли. Люди орейских княжеств называют мой лес Великим, а мой народ — лесным.
— Я слышал от худалхаров…
— Купцов?
— Я слышал от купоцов о твоей земле, Арчэ Бэлы. Они говорили, вы убиваете за срубленное дерево и за убитую белку.
— Бывало и такое.
— Поклянись зеленью своего леса, что поможешь нам, если я расскажу твоему хану все, что знаю!
— Я помогу вам с обрядом, если он не во зло для моих людей. Даю слово.
Седой пленник еще целую минуту что-то высматривал в моих глазах. Потом кивнул:
— Я готов.
Ну, не пешком же было идти пожилому кудеснику. Лошадь позаимствовали на время у лучников с ближайшей же наблюдательной вышки. И Онгон с завидной легкостью запрыгнул в непривычное для степняка высокое седло. Ноги оказались коротковаты — до стремян не доставали. Впрочем, молодая кобылка слушалась опытнейшего всадника беспрекословно.
Принц нашелся на сооружаемом вокруг лагеря валу с частоколом. Вооруженный веревкой с деревянными колышками, он ползал на коленках, размечая площадки под защитные башни.
— Твой хан очень… молод, — тактично заметил шаман.
— Это не мешает ему побеждать врага, — пожал плечами я.
— Ему некому поручить эту… работу? Не пристало повелителю многих отважных воинов ронять свое достоинство… Ползает, словно раб, вымаливающий прощения хозяина.
— Он воин и сын воина. В его роду не считают зазорным самим строить крепости.
— А в твоей семье так же считают, сын великого леса?
— Мой народ не строит твердынь. Мы всегда нападаем первыми.
Глаза Онгона блеснули одобрительно:
— Собаки легко вытаскивают лисицу, если она прячется в своей норе.
— Мой командир никогда не рыл нор. Он строит ловушки, как росомаха.
— Иса-хан понял это слишком поздно.
— Иса-хан бродит по крепости и не умеет больше вытереть текущие изо рта слюни. Духи сохранили его честь, но забрали разум.
— Многие дети в степных кочевьях умрут этой зимой, пока их отцы, словно псы на веревках, бессильно воют проклятья сохранившему честь хану.
Заметив нас, принц бросил мерку, подошел и взял наших лошадей за узду.
— Я слышал, степные племена свободны, как ветер, — ухватив суть разговора, проговорил Ратомир. — Что же погнало столько мужчин под руку хана к стенам каменной крепости?
— Шаазгай, человек на степной лошади и с коротким мечом на боку, — поморщился старик. — Шаазгай шаханана… Он сказал, что отряд в полтысячи неопытных мальчишек с богатой казной скоро придет к Хилэ Сахиха — заслону на границе. Болтун говорил очень убедительно. Хан изменил решение идти под руку Гэсэр-хана и позвал с собой мужчин из племен. Иса был так уверен, что позвал всех шаманов Баргужин-Тукум помочь ему считать казну. Шаазгай говорил, что серебро везут на нескольких возах…
— Лонгнаф, — хмыкнул я. — Его тела у парома я так и не нашел.
— Человек говорил свое имя. Я не запомнил. Сорочий стрекот…
— Где теперь этот человек?
— Он просил знак для Гэсэра, чтоб тот не считал чужака шпионом и выслушал.
— Гэсэр-хан собирает большое войско? — поинтересовался принц.
— Отец Дамир-хана из Арэгэрына, Унэгэн, был данником отца Гэсэра, пока не ушел на восток, к вашему народу под защиту. Гэсэр подчинил все племена степи и хочет, чтоб его называли Ван-хан — князь всех племен. Но не может созвать курултай, пока люди Дамир-хана не покорились, — видимо в традиции кочевников было начинать издалека. — Гэсэр и его шурин, Иса-хан, пробовали штурмовать Арэгэрын прошлой зимой. Но стены норы степного лиса слишком высоки. Нукеров двух ханов не хватило. Теперь Гэсэр собирает всех всадников двух народов, обещая богатую добычу собакам, что помогут загнать лисицу.
