– С его помощью колесница мечет огонь…
– Ой!
Принцесса отдернула руку и испуганно посмотрела на Бекета.
– Не бойтесь, ваша светлость, пока колесница на земле, она безопасна.
– Да, – согласилась Амалия, однако руки теперь держала при себе. – А что еще здесь имеется? Куда, к примеру, кладут багаж?
– Для всякой мелочи подходят вот такие тайнички.
С этими словами Бекет открыл стенные ящики, где пилоты держали свои пожитки.
– Это все твое? – спросила Амалия, едва сдерживаясь, чтобы не начать рыться в чужих вещах.
– Нет, это прежнего хозяина.
– Я могу посмотреть?
– Конечно, ваша светлость, – разрешил Бекет, и принцесса стала с азартом перебирать старые портсигары, забытые пистолетные патроны, пачки жевательной резинки, упаковки презервативов и вышедшие из употребления монеты.
– Да здесь деньги!
– Можете взять их себе, ваша светлость. Они выведены из употребления.
– Но это же серебро!
– Никель, ваша светлость. Возьмите в качестве подарка.
Но Амалия монеты не взяла и продолжила проверку личных вещей. Правда, во втором ящике оказалась только потрепанная одежда, и принцесса быстро потеряла к ней интерес.
– А что там? – спросила она, указывая в корму.
– Отхожее место, ваша светлость, – сказал Бекет, надеясь этим отпугнуть интрессу, однако та, напротив, заинтересовалась.
– Отхожее место в колеснице? – переспросила она, и от удивления ее глаза стали круглыми.
– Желаете посмотреть?
– Да, желаю!
Желание гостьи – закон. Бекет повел ее в хвост и продемонстрировал всю механику санузла, показал, как течет вода из рукомойника, и даже подарил пару душистых салфеток, которые ее светлость приняла за «нежные носовые платки».
– А что у вас там, дальше? – спросила Амалия, когда они вышли из санузла.
– Здесь находятся пищевые запасы, вот в этом шкафу.
Бекет приоткрыл дверцу холодильника, и Амалия заглянула в его освещенное нутро.
– Ну и что же тут можно есть? – спросила она. – Там только какие-то шелковые тряпочки.
– Это упаковка, ваша светлость. Чтобы это съесть, нужно сначала разогреть сверток вот в этом ящике – это печь. А уже потом, сняв тряпочки, приступить к еде.
– И что же внутри этих свертков?
– Рагу из баранины, паштет, котлеты куриные, говяжьи отбивные с картофельным пюре. Много чего, всего не перечислить.
– Вы смеетесь надо мной? – строго спросила Амалия, распрямляясь, насколько позволяли низкие потолки.
– Совсем нет, ваша светлость.
– Ну хорошо, а что это за дверь на стене?
– Это не дверь, ваша светлость, это раскладная кровать…
– Кровать? – В голосе принцессы снова зазвучал металл.
– Извольте, я покажу. Подвиньтесь, пожалуйста…
Амалия отошла к гальюнной дверце, и Бекет в одно мгновение разложил полуторной ширины кровать, обшитую ребристым матрасом.
Сев на нее, Бекет похлопал по обивке и предложил интрессе самой испробовать ее мягкость.
Амалия робко приблизилась, провела рукой по обивке и только потом осторожно села на кровать, проверяя ее надежность.
– Для кровати, конечно, жестковата, но на диван похоже, – сказала она. – А когда же извозчику колесницы спать, если он все время при деле?
– Это очень умная колесница, ваша светлость. Она может долгое время лететь сама, а если возникнут какие-то препятствия, разбудит извозчика громким звуком, как из дудки.
Амалия недоверчиво улыбнулась. Это звучало совсем уж сказочно, но она готова была слушать мэйджора и дальше, сидя в этом уютном закутке с низкими потолками и такой широкой, хотя и жесткой кроватью.
Поскольку интресса не задавала вопросов, Бекет тоже молчал, и они сидели, словно оглушенные, чувствуя, как перетекают между ними невидимые токи, вызывая румянец и сбивая дыхание.
– Мне… Мне нужно идти… – с трудом преодолев себя, сумела произнести Амалия.
– Да, ваша светлость, пора, – с сожалением согласился Бекет. – Извольте к выходу, а я подниму кровать к стене.
– Как удобно… – произнесла принцесса.
– Что?
– Я говорю – это очень удобно.
– Да. Позвольте, я пройду первым.
Бекет распахнул дверцу и, спустившись по лесенке, вдохнул морозный воздух с запахом авиационного топлива и дыма от костра. Это был воздух свободы, запах действия и больших расстояний.
Повернувшись, Бекет подал руку Амалии. Она коснулась его ладони своими пальчиками и, сделав шаг, стала падать вперед. Майор тотчас подхватил ее и, прижав к себе, почувствовал запах юной свежести, исходящий от нежной кожи и шелковистых волос. Сладкая судорога пересекла его тело.
– Мэйджор… – прошептала Амалия. – А ты представлял меня раздетой?
Бекет шагнул назад и поставил Амалию на притрамбованный снег.
– Я бы не хотел отвечать на этот вопрос, ваша светлость.
– Я не настаиваю.
Амалия опустила глаза и, прочертив сапожком замысловатую дугу, спросила:
– Когда ты улетаешь, мэйджор?
– Завтра, как рассветет, моя колесница будет готова.
– Ну, тогда прощай, мэйджор.
– Прощайте, ваша светлость.
Амалия повернулась и быстро пошла к воротам, где ее ждали двенадцать охранников и прелат Гудроф.
– Дитя мое, – строго произнес отец, – мне бы не хотелось больше выслушивать предположения нашего соседа о твоей слишком близкой дружбе с мэйджором. Не забывай, что он мужчина, и твое внезапное уединение с ним…
– Вот уж не думала, батюшка, что вы станете следить за мной! – громко воскликнула Амалия, заставив отца опасливо озираться. В отличие от него, у нее было отличное настроение.
– Но, дитя мое, ты все еще ребенок!
– Как сватать меня за Сборстьена, так я не ребенок, а как пошла посмотреть на внутреннее убранство колесницы, так сразу – ребенок.
– Ты уединилась с мужчиной, и мне пришлось объясняться с прелатом Илкнером! Бедняга даже уехал, обидевшись!
– А вы знаете, батюшка, что в колеснице имеется отхожее место?
– Нет, дитя мое, – насторожился прелат, не зная, как истолковать это сообщение. Амалия часто ставила его в тупик.
– Вот, вы не знаете! А оно есть!
И, оставив ошарашенного отца в полном недоумении, Амалия подошла к своему заскучавшему жеребцу и замерзшим охранникам.
