– Вперед, Эльяно, я спешу! Мне нужно скорее попасть в медбокс!
«…До последнего момента мы надеялись, что он выпил лишнего и спит где-то в нише…» – вспомнилась Бекету другая строка из записки.
– Вы пугаете меня, сэр, – признался Эльяно, косо поглядывая на Бекета.
– Извини, приятель, я не нарочно.
«…Там повсюду оказалась кровь, а в углу возле ЗИПов были свалены кости…»
Медбокс находился в месте предельной доступности для всей команды, чтобы каждый, у кого возникала такая необходимость, мог попасть туда достаточно быстро. Его двустворчатые двери, обозначенные красным крестом, располагались по левую сторону главной галереи, между стоками шпангоутов.
– Эй, док! – крикнул Эльяно, распахивая створки.
– Свет включи! – приказал Бекет.
– Извольте, сэр.
Эльяно остановился возле щитка и стал щелкать тумблерами, поочередно включая освещение во всех помещениях.
«…Долго искать его не пришлось, он сидел, обхватив руками колени, и мелко трясся, его лицо и руки были окровавлены, а брюхо безобразно раздуто. Непонятно, как можно было за один раз сожрать человека целиком?..»
– Так, вот этот шкаф. Выдвигай ячейку! – приказал Бекет.
– Но этот шкаф пустой.
– Выдвигай ячейку, я сказал! – произнес Бекет таким голосом, что смог бы гнуть им гвоздь.
Эльяно повиновался, но выдвинутый стол оказался пуст.
– Давай другой…
На этот раз попали в точку. На выдвинутом столе оказались кости погибшего механика. Они были запакованы в прозрачный пластик, но Бекету и не требовалось их распаковывать, он всего лишь проверял соответствие реальности тому кошмару, что был описан в предсмертной записке капитана Хаггерта.
– Итак, как звали этого парня?
– Механик четвертого класса Боб Дейч, – без запинки ответил Эльяно, глядя на останки.
– Задвигай.
Эльяно задвинул стол в холодильный шкаф.
– Теперь навестим кормовой отсек «семнадцать-бис».
– Зачем это?! – взвился Эльяно. – Я не позволю!
– Что?! Бунт?! – строго перепросил Бекет и так надавил на лейтенанта взглядом, что тот попятился.
– Вперед на корму – к семнадцатому-бис, не то размажу по обшивке!
Эльяно был сломлен, разбит и подавлен. Бекет видел это, и такое положение дел его устраивало, до окончательной развязки оставалось совсем немного.
Подгонять лейтенанта больше не приходилось, хотя дорога до кормы крейсера оказалась долгой.
Несколько раз за время пути где-то в отводах хлопали двери, слышались невнятные голоса, однако Бекет не обращал на это внимания – он должен был закончить следствие как можно скорее.
Через несколько минут Бекет и Эльяно оказались перед большими воротами кормового сектора.
– Открывайте, лейтенант.
– Я боюсь…
– Раньше нужно было бояться, теперь в этом нет смысла.
Бекет сам открыл ворота, за которыми оказалась небольшая рекреация с множеством дверей.
«…Первый помощник Скурт произвел двенадцать, а боцман Олесман – девять выстрелов. Таким образом, приговор чрезвычайного трибунала был приведен в исполнение…»
– Вот номер семнадцать и этот – семнадцать-бис. Открывайте дверь, лейтенант!
– Я не могу! Я не буду! – завопил Эльяно, чернея лицом.
– Как хотите…
Бекет сорвал бумажную пломбу с печатью капитана и подписями троих членов чрезвычайного трибунала, распахнул тяжелую дверь и увидел, как в образовавшемся тумане один за другим загораются под потолком светильники.
– Их ошибка состояла в том, что они хотели в полной сохранности предоставить тело казненного прокурору флота, а потому привели приговор в исполнение в этой холодильной камере, – произнес Бекет, ни к кому не обращаясь и наблюдая за тем, как тает туман и у дальней стенки отсека проступают контуры тела расстрелянного восемь лет назад лейтенанта Эльяно.
Капитан, первый помощник и боцман были настолько потрясены фактом каннибализма, что решили покончить с мерзавцем немедленно, однако, оставив тело в холодильной камере, они не учли, что крейсер «Алонсо» находился под воздействием гигантской аномалии.
Зайдя в отсек, Бекет стал один за другим срывать со стен питающие кабели, оставляя холодильные установки без электричества.
«Не-е-е-ет!» – донеслось откуда-то с другого конца галереи.
– Да… да… и еще раз да! – сказал Бекет, срывая искрящие провода. Затем еще раз взглянул на изрешеченный труп и вышел в рекреацию. Двери в отсек он закрывать не стал, но общие ворота все же захлопнул.
«…Его призрак сделал нашу жизнь невыносимым мучением. Он кажется до ужаса реальным, преследует нас повсюду и, совершенно измотав, заставляет бояться друг друга. Никто не мог уснуть целую неделю, первыми не выдержали Скурт и Олесман, а теперь пришла очередь капитана… Прощайте и разберитесь с этим жутким феноменом, нам это оказалось не по плечу. Еще раз прощайте. Капитан крейсера „Алонсо“ Стивен Хаггерт…»
Сделав все, что было в его силах, Бекет шагал по залитой светом галерее, ощущая неприятный осадок от случившегося. Оказалось, что эти люди ничего не знали о средах аномалий и в результате последние восемь лет проход через пограничное окно контролировал призрак. Он решал, кому жить, а кому умереть, он заказывал в адмиралтействе топливо, боеприпасы, обслуживающих роботов и кислородный запас – совершенно не нужный крейсеру в сложившейся ситуации.
Уже когда Бекет спускался в шлюзовую камеру, откуда-то с потолка галереи донесся тяжкий стон провалившегося в небытие лейтенанта Эльяно.
«Туда тебе и дорога», – подумал он, подходя к дверце истребителя.
– Солнышко, это я! – предупредил майор, выбираясь из шлюза. – У тебя все в порядке?
– В порядке, – отозвалась Амалия, вооруженная пистолетом-пулеметом и захваченным из дома маленьким кинжалом.
– Опусти оружие, опасность миновала, – сказал Бекет, блокируя входную дверь. Затем подошел к панели управления и, взглянув на датчики, удовлетворенно кивнул: топливо действительно оказалось в баках, и это не было какой-то галлюцинацией.
– Все прошло хорошо? Там были друзья?
– Да, дорогая, теперь у нас повсюду друзья, – ответил Бекет, не подавая виду, что устал, и слегка подрагивающими пальцами начал набирать на клавишах нужные комбинации.
Сначала в борт крейсера убралась заправочная штанга, затем сложились стенки шлюза, брызнув напоследок крошками намороженного льда. Бекет запустил двигатели, и «маскот» начал медленно отходить от серой громады крейсера.
– И куда мы теперь? – спросила Амалия.
– Теперь домой, детка. Здесь нас уже ничто не держит.
