Настоятель перекрестился.
— Неисповедимы пути Господни.
— Все, что делает, — согласился прелат, —
делает к лучшему. Просто мы это увидели на примере и поняли достаточно быстро,
а другие остаются в сомнениях, почему Господь не делает очевидных вроде бы
вещей, как будто дурак какой распоследний... А Господь не дурак, не дурак!
— Да, — согласился настоятель, — еще какой не
дурак, если и этот... выполняет Его волю, даже не подозревая, что все делает по
Его указанию.
Самые стойкие из монахов обходили раненых и ушибленных с
подкрепляющими напитками, для тяжелораненых положили матрасы под стеной, чтобы
помимо молитв и лечебных снадобий еще и свежий ночной воздух помогал залечивать
раны.
Томас помогал выносить из темных сырых помещений раненых, а
когда бережно уложил последнего, спросил отца-настоятеля:
— Отец Крыжень, я могу сделать что-то еще?
Настоятель благословил его склоненную голову.
— Ты и так своим мечом и доблестью сделал больше кого
бы то ни было. Спасибо, сын мой!
— Служу Господу, — бодро ответил Томас.
Настоятель спросил, понизив голос:
— Вы еще задержитесь на день-другой? Его преосвященство
очень желают поговорить еще с вами...
Томас покачал головой.
— Это с Олегом? Вы же видите, он избегает этих
разговоров.
— Почему?
— Достали, — ответил Томас откровенно. — Даже
меня достали, хотя говорят не со мной. Мне и то все ясно, а Олег прячется от
этих занудностей, как пес от мух. Мы выедем сразу же на рассвете.
Уже заполночь с позволения настоятеля и прелата вместо
полуношной молитвы накрыли длинный стол в монастырской столовой. Настоятель
заявил, что благое деяние — это та же молитва, только сильнее во сто крат, так
что эти дни они могут с чистой совестью не истязать себя постами.
Все, кто мог держаться на ногах, сидели за одним длинным
столом. Отец Крыжень во главе, а прелат, подчеркивая, что перед Христом все
равны, сел вместе с монахами, выбрав место вроде случайно рядом с Томасом и
Олегом.
Отец Крыжень все же привычно прочел благодарственную
молитву, на диво короткую, а прелат сказал несколько прочувственных слов о
павших, прося Господа принять их, как павших за веру. Затем все сели,
послышался стук ложек. На первое был постный суп. Его выхлебали молча, а за
мясом пошли сдержанные разговоры. И хотя крестились и поминали Христа чаще, чем
в трактирах, но разговоры, к облегчению Томаса, завязывались совсем не
церковные: кто где защищал монастырь от нашествия, как сражались, чем дрались,
какие у ледяных великанов ухватки...
Олег видел, как прелат готовится начать разговор на духовные
темы, нарочито повернулся к Томасу и начал расспрашивать о способах крепления
мечей на перевязи. Томас приосанился и с великой охотой начал объяснять как и
что, громко и многословно, с разными подробностями, выказывая потрясающее
знание предмета.
Прелат наконец опустил пальцы на локоть Олега, словно
воробей сел, Олег обернулся, прелат сказал без обиняков:
— Вот видишь, ты сделал то, чего не могли сделать мы
все!
Олег отмахнулся.
— Просто случайно запомнил. И когда увидел эти буквы,
сразу заметил, где неточности.
— Нет, — сказал прелат, — ты не прав! Эта
рука Господня указала тебе твое место.
К их разговору прислушивались со всей почтительностью, Олег
стиснул челюсти и воздержался от резкого ответа. Совместная трапеза закончилась
общей молитвой, монахи расходились по местам, у многих прибавилось
обязанностей: дела погибших перешли к ним.
Олег вылез из-за стола и сразу же направился в келью,
отведенную им с Томасом для сна. Прелат догнал его, рядом с Олегом и Томасом
особенно худой, иссохшийся и маленький, заговорил торопливо:
— Неужто и теперь проупорствуешь, когда тебе подан
такой ясный знак?
— Какой? — буркнул Олег.
— Ты прочел... и все озарилось! Ты смог бы и остальные
книги...
Томас посмотрел на Олега другими глазами, но язычник лишь
отмахнулся.
— Мечтай, мечтай. Щас я запрусь в келье и буду бубнить
ваши молитвы. Ну всю жизнь мечтал о таком щасте! И вообще твой Господь мне ну
никак не указ. Я человек вольный. А все твое христианство — дурь.
Прелат отчаянно замотал головой.
— Знаю, знаю, почему так говоришь! Но в том виде, в
каком ты застал учение Христа, оно пробыло недолго! Уже первые же отцы церкви
изменили его в корне! И оно будет меняться, Ниспровергатель Царств.
Олег сказал раздраженно:
— Я иду к знанию! Мне нужна не вера, а знание. Я всю
жизнь стремился к знанию. Сколько себя помню... Меня из родной лесной деревушки
выгнали за то, что старался понять, а не просто повторять, как отцы-деды
делали...
Прелат сказал горячо:
— А ты поверь!
Олег скептически усмехнулся.
— В вашего Бога? Не смеши.
Прелат помотал головой.
— Зачем? Ты не простолюдин, ты один из столпов, на
которых держится мир. Поверь, именно из нашего учения исходит знание... нет,
даже не знание, а метод, который дает знание. Олег, этот метод дает знание не
избранным, как всегда было, а всем-всем, даже самым что ни есть простолюдинам!
Знание перестает быть уделом особых жрецов, как всегда и везде было во всех
странах и языцях. Разве не этого ты хотел и добивался?
Олег буркнул:
— Много ты знаешь...
Прелат заговорил чуть тише:
— Представь себе. Я уже говорил, что с возрастом меня
стали интересовать люди, которых Господь зачем-то оставил дожидаться Судного
дня на земле. Но имена лишь немногих упомянуты в старых книгах. Остальные же
для каких-то целей хранятся в тайне. Сколько их, никто не знает. Все они
наверняка, как и ты, идут по векам и тысячелетиям под разными личинами.
Олег сдвинул плечами.
— Не знаю, не встречал. Ну, может, и встречал... но вот
не помню.
Томас посмотрел остро, хотел напомнить о Гульче, но смолчал,
у Олега своя игра.
— Богоборец, — сказал прелат, называя его одним из
имен, упоминаемых в древнейших книгах, — я читал много старинных
рукописей, я любил рыться в самых древних, искать и находить немыслимые истории
и обнаруживать, что сказанное — правда... И я знаю точно, что это ты сокрушил
Рим, блудницу вавилонскую, гнездо порока и разврата!.. А твой городок Лютеция,
который ты, вне себя от горя, построил в память твоей женщины, теперь разросся
так, что ты и не подумал бы... Его, кстати, недавно переименовали в Париж, ныне
это сердце Франции... или это я уже говорил? Помнишь, ты создал объединение из
разных разбойников и назвал его франками, вольными людьми? Те франки, как ты и
задумал, вобрали в себя множество племен, создали Франкскую державу... да что я
тебе рассказываю, ты сам должен знать все, не настолько же ты ушел в свои
бесконечные поиски!
