Томас пробурчал:
— Не вижу разницы.
— То-то и оно, — сказал Олег тоскливо, — в
этом все проблемы.
Томас ответить не успел, распахнулась массивная дверь, вышли
обнаженные до пояса мускулистые люди с волчьими головами, в руках копья, но
остановились, рассматривая пришельцев горящими глазами, затем, словно получив
неслышимую остальным команду, встали вдоль стены по обе стороны двери.
Олег пустил коня вперед спокойно и равнодушно, стражи вроде
бы поколебались, затем поспешно распахнули перед ним обе створки. Томас поехал
следом, чувствуя в своих движениях несколько нерыцарскую суетливость.
В зале он с трепетом душевным увидел вместо черного свода
яркое звездное небо, ахнул, знакомые с детства звезды все же чуть-чуть
неуловимо сдвинулись, образуя странные фигуры женщины с распущенными волосами,
быка, исполинской рыбы, кентавра с луком, большой медведицы с медвежонком...
— Смотри под ноги, — услышал он равнодушный,
предельно равнодушный голос Олега.
Отшельник покачивался в седле рядом спокойный, неестественно
спокойный, даже Томас, изучивший его за странствие, не сразу ощутил предельное
напряжение волхва, когда нервы натянуты, как тугие струны, и даже неожиданный
кашель за спиной может заставить подпрыгнуть до потолка.
— Да небо... — пробормотал Томас, — малость...
языческое.
— Небо как небо, — ответил Олег негромко. —
Да и какое небо на этой глубине?
— А мы... глубоко?
— Глубже, чем думаешь. Ничего не понимаю! Раньше эти
боги спускались на землю по радуге, таким был Бифрест. Это опять та же разница
в восприятии...
Он впал в тяжелую задумчивость, Томас вертелся в седле, как
уж на горячей сковородке, не нравится это каменное оцепенение, калика слишком
ошарашен тем, что видит, не ожидал, потому и двигается, как замерзающая на
льдине муха, водит башкой из стороны в сторону...
— Так это не простые демоны, — спросил
Томас, — а из твоих времен?
Олег пробормотал:
— Во всяком случае, не христианские... Но все равно не
пойму...
— Чего?
— Герцог же продал душу дьяволу! А при чем здесь старые
боги?
Томас проворчал, скрывая неуверенность:
— Какая разница? Демоны и есть старые боги. А старые
боги — демоны.
— Увы... Я думал, что их уже вообще нет.
— Дьявол не спит, — отрезал Томас. — Никогда
не спит!
Олег вздохнул, дальше ехал молча. Впереди открылась
исполинская лестница, по ней могли бы подниматься по пятьдесят человек в ряд,
если не больше. Ступени выглядят выщербленными, по обе стороны лестницы пусто,
даже нет перил, просто каменные ступени поднимаются выше и выше, и там, на
самой вершине...
Томас сглотнул слюну, перевел дыхание, сердце стучит, как у
пойманного зайца. Лестница никуда не ведет, а на самой верхней раскорячился
громадный золотой Змей. Тусклый свет вспыхивает на покрытом крупной чешуей
туловище, оба крыла подняты над головой и застыли, но громадные красные глаза,
как почудилось Томасу, следят за ним злобно и неотрывно.
— И что, — спросил он шепотом, — это и есть
тот самый змей?
— Который?
— Наш праотец Моисей в пустыне вызвал...
— Моисей был бездетным, — буркнул Олег, — так
что никому не праотец. Даже если ты еврей... Правда, Моисей — египтянин. И змея
выкопал в песке медного. Размером не крупнее петуха... Я же тебе его
показывал...
Его конь, чувствуя неуверенность всадника, так же
нерешительно поставил копыто на первую ступеньку, Томас видел, что волхв еще не
знает, что делать и как поступать, просто тянет время, пока умная мысль придет
в голову, а они, заразы, как назло ни одна не идут, хотя в другое время ломятся
стадами непуганого скота.
Кони, послушные воле всадников, поднимались по ступеням все
быстрее, звонкий цокот пугающе разносится по всему сумрачному миру. Олег
всматривался в Змея, Томас чувствовал великое смятение калики, да и сам ощущал
себя сбитым с толку.
Змей все приближался, Томас в неуверенности смотрел на
калику, они со Змеем окажутся на вершине этой нелепой лестницы... и тут
заметил, что грудь золотого чудовища выглядит более потертой, чем остальные
части тела.
Калика подъехал вплотную, сказал несколько резких слов на
незнакомом языке, медная грудь дрогнула и начала медленно и со скрипом
подниматься.
Конь Томаса задрожал и попятился, Томас удержал его мощной
рыцарской рукой, пообещал скормить здешним волкам, если отыщутся.
Олег дождался, когда вход откроется во всю ширь, конь под
ним послушно двинулся в медную полутьму. От стен пустотелого Змея идет странный
желтый отблеск, лицо Олега стало чужим и жестким, он всмотрелся в смутно
маячащий проход впереди, похлопал коня по шее, успокаивая, тот вздохнул и
пошел.
Пока ехали внутри Змея, удары копыт едва не оглушали, будто
оказались внутри колокола, Томас видел, как Олег поспешно выехал из чудовищного
монумента, остановился, то ли ошалелый, то ли в великом затруднении.
Перед ними сумрачная равнина, унылая и безрадостная. Над
головой вместо неба только серая полутьма, не поймешь: день или ночь, а скорее
всего — ни то, ни другое, а вечные сумерки...
Олег наконец вспомнил, что уже видел такое, тогда еще там
впереди река, на которой один-единственный перевозчик Харон... Страна вечного
сумрака, безрадостный мир.
Томас услышал далекий шум, повернул голову. Там в полумраке
возвышается серый массивный дом из неопрятных гранитных глыб, сложен небрежно,
но надежно, так и веет мощью. Хотя когда ветер переменился, от дома пахнуло
мочой и нечистотами.
— Это... дом демонов? — спросил он тихонько.
— Демоны в домах не живут, — ответил Олег.
— А ты откуда... — начал Томас и осекся.
Олег неотрывно смотрел на здание, Томас прикусил язык, лучше
не узнать чего-то, чем погубить душу.
Глава 10
Дверь со скрипом отворилась, вышли двое кряжистых мужиков с
пышными бородами. Один сразу начал мочиться с крыльца, второй перегнулся через
перила и принялся блевать. Олег выжидал, когда все закончится, но из первого
мощная струя лилась толстым неудержимым потоком, это же сколько бражки нужно
было выхлестать, а второй извергал водопады непереваренной еды. Сильно и едко
пахло кислотой.
Первый закончил мочиться раньше, подождал второго, но тот то
переставал, то начинать извергать снова. Первому ждать наскучило, он отступил,
с силой ударил ногой в перила. Дерево затрещало, шест подломился, и блюющий
вместе с обломками перил рухнул в зловонную лужу.
Первый довольно загоготал, крикнул в распахнутую дверь. Из
здания выдвинулась еще группа лохматых и неопрятных, все гоготали и указывали
пальцами на барахтающегося в собственной блевотине. Тот с трудом поднялся на
четвереньки, с него текло, будто выбирался из густого гниющего болота. Начал
вставать, однако новый приступ рвоты согнул надвое, он наклонился, извергая
мощную струю, не удержался и упал вниз лицом.
