Сэр Эдвин повернул голову с вопрошающими глазами к Олегу.
Тот вздохнул, вяло развел руками.
— Как вы помните, сэр Эдвин... по книгам, понятно, ваши
предки англы вместе с саксами, разгромив бриттов, что уже стали местными,
создали знаменитые семь королевств. Ну, Суссекс, Эссекс, Уэссекс, Иссекс...
тьфу, Заксэкс, Нортумбрия, Мерсия и несчастная Восточная Англия, для которой с
ходу не придумалось своего имени, а потом уже стало как-то все равно. Все семь
королевств как стремились господствовать над другими, так и сейчас стремятся.
Вторгшиеся с материка норманны разгромили англов и саксов, ставших на этом
острове местными, но раскладку сил это не изменило...
Томас поморщился.
— Ты всегда очень сложно и длинно говоришь. Норманны
тоже местные. Давно. Попроще можно?
— Мы вполне можем двинуться из Суссекса в
Иссекс, — объяснил Олег.
— Эссекс, — поправил Томас раздраженно. Сэр
Торвальд и сэр Эдвин печально вздохнули.
— Да хоть Череззассекс, — отмахнулся Олег. —
Главное, из Суссекса. Название какое-то поганое. Да и с королей тебя здесь
погнали... Словом, двинемся в Эссекс. Неужели непонятно?
— Непонятно, — отрезал Томас.
— Что непонятно?
— А зачем именно из Суссекса в Эссекс?
— Всё ваши королевства соперничают одно с
другим, — объяснил Олег, — и часто вообще бьются, как бараны на
мосту. Особенно — Эссекс с Суссексом, больно похожи, а близнецы всегда дерутся
чаще. Думаю, тебе окажут радушный прием. Хотя бы для того, чтобы хоть на одного
меднолобого ослабить проклятый Суссекс, где одни клятвопреступники,
осквернители могил, христопродавцы и ростовщики...
Томас возмутился:
— Это где у нас такое? Зато в Иссексе... тьфу,
Эссексе...
— А в Эссексе говорят, — объяснил Олег, — что
в Суссексе. Но это все неважно, брань на вороте не липнет. Главное, что в
Эссексе тебя примут с распростертыми объятиями. Что в твоем пинаемом положении
совсем не лишнее.
Томас надулся, что-то слишком часто калика напоминает, что
поперли из королей, а в первый день страшился и намекнуть, явно что-то
замышляет, на то и язычник, даром шагу не сделает, слова не скажет, пальцем не
шевельнет, все пакости доброму христианину строит.
Сэр Торвальд тяжело вздохнул, голубые глаза, совсем как у
Томаса, только еще светлее, подозрительно заблестели.
— Мы будем ждать вестей, сынок, — сказал он
просительно. — Как только выберешь место, где осесть, тут же пришли
весточку.
Ночи теплые, вобравшие за солнечный день тепло и расходующие
скупо, чтобы хватило до утра. Звезды горят загадочно мигающие, но часто
налетала целая стая светящихся бабочек, что выглядели звездным роем, носились
суматошно из стороны в сторону, а между ними сновали быстрые бесшумные тени
нетопырей.
Оттуда, из ночи, иногда доносился тоскливый заунывный рев, в
замке тут же шептали молитвы, хватались за нательные крестики, плевали через
левое плечо. Иногда вой казался душераздирающим, иногда — счастливым, победным.
Ночью налетела злобная туча, даже не туча, а целый массив
туч, одна над другой, сперва молнии сверкали между ними, гулко грохотал гром,
священник отважно вышел во двор и принялся отгонять крестом, дурак. Между
тучами вспыхивал багровый огонь, разверзались бездны, Олега пронизывал страх и
восторг одновременно, эти пылающие бездны выглядят как проход в иной мир, но
жуткие раскалывающие небо удары грома напоминали, что не человеку дерзать.
Он остался на открытой площадке, дождь хлестал по голове
косыми струями, а внизу весь двор превратился в грязно-желтые бурлящие потоки,
понесло мусор, комья травы, птичьи гнезда. Со всех сторон пелена дождя, исчез
не только дальний лес и поля, но уже и неба не видно, только стены серого шатра
со всех сторон да желтый от размокшей глины поток.
Странно остро пахло огурцами, серую мглу периодически
разрывает ветвистая молния, похожая на светящиеся корни исполинского дерева, а
следом раздавался треск такой ужасающей силы, что он глох на какое-то время.
На кончиках флюгеров и флажков на башнях скачут искры, потом
рассмотрел даже не искры, а едва заметные серебряные нити, что тянутся вверх, а
там размываются во мгле.
— Господи, — прошептал он в темноту, — когда
же я познаю этот странный мир... Ну, когда?
Замер, поймав себя на том, что впервые обратился, пусть даже
просто так, к этому новому символу, на который с великой надеждой обращены
взоры как простых людей, так и серьезных мыслителей.
Олег придирчиво осмотрел, как кузнецы расчищают копыта
гуннских коней и подковывают для дальней дороги, рядом в оружейной спешно
ремонтируют и подгоняют части доспехов, Томас отказался от замены своих боевых,
в которых прошел весь крестоносный путь, хотя на самом деле менял так часто,
что уже и сам забыл, где добыл последний раз, но звучит благородно и красиво: «весь
крестоносный путь», и он так говорил, ибо благородные люди больше обращают
внимание на изысканный и благородный подбор слов, чем на грубую
действительность, которую они описывают.
Отец пытался уговорить Томаса надеть самые красивые доспехи,
но Томас выбрал намного менее броские, но из хорошей стали, без всяких узоров.
В них рыцарь не будет привлекать особого внимания и вызывать зависти у рыцарей
победнее. И пусть не трудно побить этих дураков, польстившихся на его коня и
доспехи, но с них-то как раз взять нечего, а они чем-то повредить и задержать
путешествие могут.
В оружейной Олег осмотрел доспехи и мечи, фыркнул и вышел на
залитый солнцем двор. Из часовни почти выбежал и заспешил к нему священник, все
так же прижимая к груди книгу, круглое лицо с блестящей тонзурой в бисеринках
пота, дыхание частое, словно отбил сотню земных поклонов.
— Сын мой, — сказал он торопливо,
задыхаясь, — фух... мы в прошлый раз не договорили...
Олег удивился:
— В самом деле?
— Ну да, — заверил его священник, — душа твоя
встревожена была, в смятении, мы говорили о святом таинстве...
— Вот уж никогда не подумал, — сказал Олег
озадаченно. — Или у меня память совсем ни к черту?
— Не поминай имя Врага рода людского, — воскликнул
священник. — Сын мой, мы все наслышаны о той неоценимой помощи, что ты
оказал сыну хозяина этих владений...
Он не сказал, как сразу заметил Олег, «нашего хозяина»,
священник точен даже в обыденных словах, вообще речь строит грамотно,
чувствуется образованность человека, отказавшегося от мирских утех и посвятившего
себя духовной жизни.
— Ну, — проворчал Олег, — это неважно. Че ты
хотел?
Священник даже вздрогнул от приглушенного рыка, но не
отступил, свободная от книги рука описала широкий полукруг в сторону часовни.
— Не хочешь ли, сын мой, зайти в эту святую обитель,
где незримо присутствует Святой Дух... и послушать о таинстве крещения? Мне
кажется странным, что ты все еще язычник. Это, мягко говоря, удивительно в уже
полностью христианском мире...
