Томас кивал, все понятно, когда задета честь, в задницу
короля со всей церковью, Господь именно честь вдунул в ком глины, тот потому
только стал человеком.
— Нет, — сказал он с сожалением, — мы едем по
весьма неотложным делам.
— А турнир? — воскликнул сэр Ольбрехт.
— Увы, — ответил Томас с искренним сожалением.
Он заметил, с каким интересом Олег присматривается и
прислушивается, нахмурился, чувствуя себя жуком на блюдце, за которым наблюдает
мальчишка. Сэр Ольбрехт обвел рукой зал.
— Турнир! Все на турнир. Благородный сэр Лангер полон
решимости доказать, что его рыцари гораздо лучше подготовлены и вооружены, чем
у сэра Армагака, который дважды побеждал на турнирах в Зассексе.
Томас покосился на Олега, уже и рыцари говорят о торговых
дорогах, как о чем-то очень важном. Подумать только, какая-то презренная
торговля начинает влиять на облик страны!
— А что король Гаконд? — поинтересовался он
осторожно. — Кроме того, что в ярости?
Сэр Ольбрехт рассмеялся.
— Издал жесточайший указ, запрещающий любые турниры по
всему Эссексу.
Томас кивнул, это понятно, как понятно и то, что при
вольностях сеньоров этим указом подотрут задницу.
Олег прислушивался, спросил вежливо:
— Геенна — это так, угроза, а ничего конкретного?
Рыцарь посмотрел на него без интереса и даже с
неудовольствием, как на всякого простолюдина, будь даже высокого звания, что
вмешивается в беседу лиц благородного сословия, ответил, обращаясь к Томасу:
— Церковь пообещала отлучать от церкви всех, кто
участвует в турнирах. Дескать, нарушаются все заповеди, а также участвующие
виновны во всех семи грехах, начиная с гордыни... Но сэр Лангер, как я уже
сказал, полон решимости. Турнир на этот раз большой, даже грандиозный!..
Съедутся рыцари не только сэра Лангера и сэра Армагака, но и со всех графств.
Ожидается приезд даже из других королевств, герцогств и баронств.
Томас кивал, соглашался, сам с покровительственным интересом
посматривал как на сэра Ольбрехта, так и на рыцарей за общим столом. Они почти
ничем не отличаются от простых воинов, за исключением рыцарских шпор, но, к
счастью, для турнира не нужно ничего специального: ни коня, ни доспехов, ни
оружия. Все то же самое, как в бою, так что участвовать могут все люди
благородного звания, а при удаче каждый имеет шанс захватить богатую добычу и
получить за нее хороший выкуп.
Жаркий сухой воздух постепенно высушил одежду прямо на теле.
После сытного ужина Томас ощутил, как сильно клонит в сон, калика исчез, потом
Томас увидел его договаривающимся с хозяином о ночлеге. Народу много, объяснял
хозяин виновато, даже слишком, обычно здесь поспокойнее, свободных мест нигде и
никаких, разве что в конюшне, все-таки не под открытым небом, Олег шепнул ему
что-то мирно, хозяин как-то разом подобрел, велел слуге открыть особую
комнатку, предназначенную для путешествующих особ королевской крови.
Глава 15
Рано утром Олег проснулся от неприятного вжиканья:
благородный рыцарь сэр Томас, несмотря на всю длинную родословную из убитых,
утопших и казненных по заведомо облыжных обвинениям, самолично острил
мизерикордию, мерно проводя точильным камнем по лезвию. Лицо у него лучилось
счастьем, как у ребенка, которому подарили любимую игрушку.
— Че те не спится? — проворчал Олег. — Это же
какая красота — спать без задних ног!
— Всю жизнь проспишь, — ответил Томас
нравоучительно и, занятый делом, не заметил, как не по адресу
прозвучало. — Любой день начинается с малой войны между желаньем поспать и
побриться! И вообще нет ничего более неприятного, как проспать обед.
— До обеда, — проворчал Олег, — вроде бы
далеко... Пойду взгляну.
— Как готовят обед?
— Да уж найду, — проворчал Олег загадочно, —
на что...
Томас даже не проводил его взглядом, любовно проверял
остроту лезвия, прищелкнул языком. Тонкий и острый клинок легко проникнет даже
через самую узкую щель забрала, проткнет глаз противника, не пожелавшего
просить пощады, и поразит мозг, после чего мизерикордию можно вытаскивать,
вытереть и вложить в ножны, а над гордым рыцарем прочесть заупокойную, чтобы
душа без помех и проволочек — в христианский рай.
Олег проверил коней, проследил, чтобы воды добавили чистой,
ключевой, а когда вышел из конюшни, во двор въехал целый отряд, состоящий из
знатного рыцаря с его сопровождением: оруженосцем, слугами, лучником и копейщиком.
Все на хороших конях, сам рыцарь гордо восседает на темном как ночь жеребце,
алая мантия с серебристым мехом красиво падает с прямых плеч на конский круп,
булатный панцирь на груди украшен замысловатым гербом, широкий пояс из крупных
металлических пластин поддерживает меч и мизерикордию. Шлем везет
осчастливленный доверием румянощекий оруженосец, его конь тоже под цветной
попоной, из-под которой выглядывает стальной пластинчатый панцирь, только
уздечка и вся сбруя украшены серебром, а не золотом, как у господина.
Слуги поспешно соскакивали с коней, но рыцарь бросил поводья
Олегу и велел:
— Кормить отборной пшеницей!.. Поить — только ключевой
водой! Обманешь — запорю!
Олег подержал поводья, вежливо передал подбежавшему слуге.
— Зачем так грубо? — спросил он вежливо. —
Запорю... Здесь, как я догадываюсь, уже не ваши владения.
Рыцарь моментально побагровел, в руке его появилась плеть.
Он занес ее над головой Олега, тот выждал момент, шагнул в сторону, перехватил
и плеть, и руку. Рыцарь вылетел из седла с неожиданной легкостью. Послышался
тяжелый удар о землю, заскрежетали доспехи. Рыцарь остался лежать на земле,
раскинув руки.
Оруженосцы и копейщик бросились к наглецу, на ходу обнажая
оружие. Олег с самым мирным видом вскинул руку.
— Тихо-тихо, ребята. Не своевольничайте. Дождитесь, что
вам хозяин велит. А то за самоуправство вам же и влетит...
Они остановились, глядя то на него, то на неподвижного
хозяина, а Олег улыбнулся им почти по-дружески и пошел в трапезную. Томас уже с
аппетитом завтракал, Олег с порога заметил, что трапеза рыцаря ничем не
отличается от еды простого народа, заполнившего таверну: большая чашка горячего
супа, посреди стола перечница, которой Томас часто тряс над чашкой, затем
перешел на легкую холодную закуску. Девушка быстро убрала пустую чашку, взамен
перед Томасом появилось блюдо с горячей закуской, а затем пошло жаркое: баранья
нога, бифштексы, каплун с гарниром из гречневой крупы, а на закуску принесли
сдобные пироги и грушевый компот.
Неплохо, подумал Олег. Что значит, привык к походной жизни,
когда не знаешь, будешь ли ужинать сегодня. А тут съешь полную чашку супа —
ничего другое уже не лезет. Суп вообще должен подаваться в маленькой чашке.
Лучше всего — на ужин. Но сейчас перебирать не приходится: лопай, что дают.
