Снова за спинами старого барона был недовольный шум, звякало
железо. Барон с неохотой наклонил голову. Похоже, он, как и все, ожидал от
горячего рыцаря более простых движений.
— М-м-можете, — ответил он с усилием. Покосился на
хмурые лица, добавил уже другим тоном, виноватым: — Однако, сэр Томас... Я бы
не советовал оставаться там надолго.
— Почему?
На плечах старого барона жутко заскрипело, словно старая
осадная башня пыталась повернуться. Томас понял, что сэр Огден пытается пожать
плечами.
— Кто поверит, — проговорил барон с таким усилием,
словно выдавал тайну сарацинам под пытками, — что не начнешь собирать
силы? А это новая кровавая распря... Добро бы друг друга резали дикари, как вон
твой друг, но благородных рыцарей жалко!.. За тобой кто-то да увяжется из
молодых да горячих. Да пусть лучше полягут в войне с врагами, чем в
междоусобице! Или еще разок удастся их натравить на сарацин, спровадить на...
словом, подальше, в самые дальние страны.
Томас задыхался от ярости, а Олег спросил мирно:
— Прости, что вмешиваюсь... но что ты предлагаешь?
— Ну, — проговорил барон с неловкостью, —
необходимость таковая, что приходится говорить и делать неприятные вещи. Мы
ценим тебя, сэр Томас! И уже ощутили твою мощь. Так лучше, чтобы она ушла от
нас подальше. Побежденные англы и победители норманны уже начинают сливаться в
один народ... да-да, начинают!., и все хотят жить спокойно.
Томас прорычал:
— Что ж, ты свое сказал. Теперь я скажу! Сейчас мы едем
в мой замок, где меня ждут... надеюсь, отец и дядя. Там я решу, что делать
дальше. И пусть простит Господь душу несчастного дурака, кто посмеет встать у
меня на дороге.
Его конь вскинул голову и пошел вперед. Расстояние между
плотным рыцарским строем и гордым рыцарем сокращалось. Томас опустил забрало, в
руках зловеще блеснул исполинский меч.
Послышался лязг, рыцари поспешно опускали забрала. Барон
Огден остался с открытым лицом. Он несколько побледнел, глаза его не отрывались
от надвигающейся громады, все наслышаны о великих подвигах сэра Томаса, —
и хотя ни один герой не выстоит против их отряда, но все же успеет не одну
благородную даму сделать вдовой. Да и про его спутника с красными волосами
рассказывают странные вещи...
Конь барона пошел боком, сдвинулся, открывая Томасу железный
ряд рыцарей. Огден вскинул длань, зычный голос прогремел властно:
— Дорогу сэру Томасу! Он всего лишь возвращается в свои
владения!
Рыцари колыхнулись, заскрежетало железо. Металлическая стена
начала рушиться, кони подавались в стороны, но там тоже стояли закованные в
железо чудовища, звон и лязг стали громче.
Еще чей-то голос прокричал:
— Разве он едет во дворец короля?.. Он едет домой!
Дорогу сэру Томасу!
Томас восседал в седле неподвижный и надменный, похожий на
царственного льва, что неспешно двигается сквозь стаю мелких шакалов. Цвет
рыцарства поспешно расступался, ибо это тот цвет рыцарства, что благоразумно
остался в своих землях, когда другой цвет ушел в неведомые земли отвоевывать
Гроб Господень и там, похоже, сложил головы.
Но этот одиночка вернулся, а это такой дурак, что не
посмотрит на численное превосходство, кинется, еще и забьет многих до того, как
его самого забьют!
Яра ехала стремя в стремя такая же холодная и надменная. Ее
лиловые глаза высокомерно взирали поверх голов, это всего лишь мужики в железе,
а не рыцари, и они склонялись, отводили взоры, не в силах вынести взгляда ее
ясных чистых глаз.
Олег проехал как можно тише, стараясь не привлекать
внимания. Он чувствовал, как будто двигается в узкой трешине между ледниками, с
обеих сторон веет холодом и угрозой, вот-вот стены двинутся навстречу одна
другой, с тяжелым грохотом сомкнутся...
Так ехали в молчании, пока рыцарский строй не остался
позади. Но и тогда Томас двигался ровно, неспешно, хотя зоркий глаз Олега
заметил, как дрогнули и слегка расслабились гордо вздернутые плечи рыцаря. Яра
протянула в его сторону руку. Он одной рукой поднял забрало, другой — взял за
пальцы, с благоговеньем поднес к губам. Олег с неловкостью отвернулся,
вздрогнул от голоса Томаса:
— Что, сэр Олег? Такого даже ты, Вещий, не предвидел?
Рыцарь смотрел с горькой насмешкой. Олег с неудовольствием
пожал плечами.
— Как такое можно предвидеть?
— Но ты же... гм... Вещий? Так тебя звали те.., которые
еще диче, чем ты.
Олег сказал, защищаясь:
— Томас, я могу предвидеть, что солнце завтра встанет
на востоке, а зайдет на западе... хотя теперь-то знаю, что это не совсем так...
я могу предвидеть, что через какие-нибудь сто тысяч лет на месте этих дремучих
лесов и болот протянется степь с горячим воздухом... да-да, хоть океан и рядом,
что через полтысячи лет большие группы азиатских народов переселятся на эти
изолированные острова... но я не могу предвидеть, какой рукой ты показываешь
мне фигу в кармане! И ни один всевидящий или ясновидец не скажет. А если кто
угадает, того можно ставить королем всех стран и народов.
Томас сказал угрюмо:
— Про восход солнца я и сам ясновидящий дальше некуда.
Даже закат могу предсказать. И ночь. А вот через сто тысяч лет... поди проверь!
Нет, все это брехня про вещих. Один Господь Бог все видит и все понимает,
только нам не скажет. Да и он, ты ж слышал, не следит за каждым листком или
волоском, как священники уверяют простой народ.
— Ты-то не простой, — сказал Олег насмешливо.
Томас возразил, сразу ощетинившись:
— Да, не простой! Простому народу нужен покровитель:
Господь Бог или рачительный хозяин края, который за все отвечает, а благородный
рыцарь часть ответственности принимает на свои плечи.
— За что? — спросил Олег коварно.
— За все, — отрезал Томас. — За все на свете!
Олег промолчал, зеленые глаза загадочно поблескивали. Томас
видел, что отшельник все чаще присматривается к нему с неким странным
интересом, словно увидел двухголового кабана или оленя в рыбьей чешуе. Даже Яра
заметила испытующие взгляды волхва, покосилась удивленно на Томаса. Но ее
жених, все еще жених — ее утащили в ад за мгновение до того, как их объявили бы
мужем и женой, — смотрел надменно и сурово перед собой, непроизвольно
замечая и шелохнувшиеся в сторонке кусты, и выпорхнувшую из-под копыт птицу, и
парящего в небе орла.
Глава 3
Томас покачивался в седле с прямой спиной, с неподвижным
лицом, взор устремлен вдаль. Олег видел, глаза рыцаря то вспыхивают звездным
огнем, то полыхают адским пламенем, дыхание учащается, идет из горла со свистом,
чуть ли не с огнем и дымом, как у дракона, а рука сжимает повод с такой силой,
что может превратить кожаный ремень в ниточку. Все деликатно помалкивают про
потерю трона, на котором Томасу так и не пришлось посидеть, но, видно по лицам,
все только и думают, в какую форму выльется гнев крестоносца и какое решение
все-таки примет.
