Под ногами дрогнуло, прокатился далекий тревожный гул. Из
подземной норки выскочил зверек и, не помня себя от ужаса, бросился вниз по
склону, упал, покатился, кувыркаясь через голову. С вершины холма взлетела стая
ворон, раздраженно закаркали.
Томас насторожился, заученным движением метнул руку к
забралу. Железо лязгнуло, закрывая лицо, другой рукой он нащупал рукоять меча.
За спиной послышался злой вскрик Олега:
— Этого еще не хватало!.. Томас, скачи вниз!
Не раздумывая, Томас пустил коня осторожной рысью вниз,
сильно откинувшись на заднюю луку седла. Склон оказался круче, чем выглядит, за
спиной гул нарастает, донесся голос Олега, но Томас не оглядывался: те, кто
бывал в битвах, привыкли подчиняться, не раздумывая, от этого зависит, быть
живым или не быть. Тот, кто первым замечает опасность, успевает предупредить
остальных, а кто замешкается — будет объясняться на Страшном суде, почему
медлил, почему не выполнил клятву крестоносца и дал себя убить, не сделав все,
что должен человек и рыцарь.
Земля под конскими копытами вспучилась, конь зашатался,
остановился, растопырив все четыре и дрожа всем телом. Томас вскрикнул, быстро
перекрестился: под землей прошла волна, вздымая ее на высоту в половину
человеческого роста, пронеслась дальше вниз и там в долине незаметно
растворилась, как растворяется любая волна в озере.
— Пошел! — велел он коню. — Пошел!..
Конь пошел сразу скачками, при каждом скоке приседая на
круп, кое-где даже съезжал на нем, сидя на зеленой траве, как на льду. За
спиной нарастал новый гул, теперь в нем проступил рев, будто подал голос
исполинский медведь, запертый в подземелье. Томас стиснул челюсти, вцепился в
поводья.
Толчок нагнал их почти сразу, Томас ощутил, что его
вышвырнуло, как могучим пинком. Он ощутил себя падающим с коня, тело
инстинктивно проделало все то, что приучилось делать за долгие мучительные
походы и сражения: ноги молниеносно освободились от стремян, он собрался в
кучку и грохнулся оземь так, что ничего не сломал, и даже дух не вышибло,
только земля и небо быстро-быстро замелькали, сменяясь, перед глазами.
Наконец, его перестало крутить, как белку в колесе. Он
торопливо ощупал землю, попробовал встать и тут же со стоном рухнул: земля и
небо продолжали кружиться. Послышался топот, он с трудом повернул голову, кровь
застыла в жилах: Олег спускался на коне с холма следом, а за ним, настигая,
гналась гигантская волна в три человеческих роста — уже не зеленой земли, а
камней, валунов, щебня. Все это с каждым мгновением вырастало, появился гребень
и начал угрожающе загибаться вперед, намереваясь накрыть беглеца, как шатром.
— Олег! — прохрипел Томас. Он указал трясущейся
рукой в сторону жуткой волны. — Олег...
Олег на ходу оглянулся, посмотрел быстро на Томаса, тот
видел, как исказилось лицо волхва, снова оглянулся и резко взмахнул рукой.
Каменная волна, что достигла уже высоты трехповерховой башни, замедлила бег,
начала застывать, а Олег промчался рядом с Томасом, протянул руку:
— Быстро!
Томас промахнулся, зато ухватился за стремя, некоторое время
даже бежал рядом, затем упал, но стремя не выпустил. Его проволочило по земле
еще десятка два ярдов, затем конь остановился, а Томас услышал тяжелый гул,
грохот, далекий подземный треск.
Вскочив в испуге, обернулся. Застывшая каменная стена
рушилась с грохотом, тяжелые глыбы обрушились с карниза, затем рассыпалась вся,
крупные валуны покатились по склону. Томас расширенными глазами смотрел, как
они катятся, катятся, катятся... Самые удачливые докатились ему буквально под
ноги, остальные остановились раньше. Зеленый склон теперь стал коричневым от
вздыбленной глины, камней, вытолкнутых из глубин неведомой силой обломков скал.
Томас прохрипел, все еще чувствуя тошноту от долгого
кувырканья:
— Что... это?
— А ты как думаешь? — ответил Олег вопросом на
вопрос. — Садись, поехали.
Томас огляделся, его конь, оказывается, сбежал вниз куда
быстрее, чем его доволочили мордой по земле, хорошо забрало опустил, но
назачерпывал столько, что голову не повернуть, как будто впрессован в плотную
глину...
Олег, поколебавшись, слез, устало сел на землю. Томас
кое-как стащил шлем, земля рухнула черным водопадом, получились две огромные
кротовые кучи. Пока он чистил шлем, Олег проговорил измученным голосом:
— Я, похоже, перестарался...
— Отдохни, — сказал Томас обеспокоенно.
— Отдохну, — согласился Олег. — А ты
поохраняй. Я сейчас не отобьюсь и от воробья.
Томас уловил движение, быстро повернулся. Роскошный дуб
красиво раскинул в стороны могучие ветви, и на одной уселся огромный ворон,
блестящий, словно агат. Крупные перья отливают синевой закаленной стали, мощные
лапы, как у орла, обхватили ветку с такой силой, что вот-вот брызнет сок, а
блестящие глаза с недобрым любопытством рассматривали рыцаря.
— Брысь, — произнес Томас.
Олег устало оглянулся.
— Ты это кому... А, птичка. Что по вашим христианским
суевериям это предвещает?
— У христиан нет суеверий, — отпарировал
Томас. — Только мерзкие язычники верят в приметы.
— А в чудеса?
— Тоже язычники, — сказал Томас твердо. —
Господь сотворил человека, это было последнее настоящее чудо. А все, что сейчас
еще творится, — это недобитая магия недобитых колдунов... А ну, брысь,
говорю!
Ворон продолжал рассматривать его с любопытством. Олег
всмотрелся в ворона внимательнее, вдруг удивленно присвистнул. Томас с
непониманием смотрел, как Олег, не отрывая взгляда от ворона, поднял руку к
оперенным стрелам, некоторое время перебирал их, а когда наложил на тетиву,
наконечник блеснул не сталью, а серебром.
Ворон теперь смотрел уже на Олега, лапы его сжали ветку
крепче, он чуть присел, готовый в любой миг оттолкнуться и взлететь, но тетива
щелкнула неожиданно, стрела сорвалась молниеносно. Томас выругался
разочарованно: ворон успел метнуться в воздух с неожиданной быстротой... стрела
должна пройти внизу, над веткой, где он сидел...
Удар, во все стороны полетели перья, ворон дико каркнул, а
затем уже вскрикнул почти человеческим голосом, и Томас запоздало понял, что
волхв рассчитал и взял прицел на то место, где ворон окажется через мгновение.
Падая, ворон ударился о ветку, на которой только что сидел,
на миг странно завис быстро меняющимся телом, перевалился и тяжело ударился о
землю. Томас подбежал уже с обнаженным мечом в руке, вздрогнул, дикими глазами
посмотрел на Олега. Тот замедленными движениями снял тетиву и сунул в карман,
лук спрятал за спину, и все очень неторопливо, словно надеясь, что Томас все
остальное возьмет на себя.
Томас с отвисшей челюстью стоял над распростертой на земле
обнаженной женщиной с роскошными черными волосами. Она лежала навзничь, стрела
по самое оперение погрузилась под левую грудь, этот аккуратный холмик с розовым
соском еще судорожно вздымался, кровь течет совсем тонкой струйкой, но на
безукоризненное красивое лицо уже легла тень скорой смерти.
