— Это же... — прошептал Томас перехваченным
горлом, — женщина!
— В самом деле, — пробормотал Олег, — ты
наблюдательный. Как ты догадался?
Томас сказал со злой растерянностью:
— А почему она... ворона?
— Действительно, — согласился Олег, —
странно. Женщина вообще-то хыщная тварь, она больше в кошку, обычно — черную,
ну там в лису, волчицу, щуку, глендию... ну это тебе знать рано, но чтоб в
ворону... гм.
— У нас как-то вороны даже на овец нападали, —
вспомнил Томас. — А так вообще они цыплят крадут...
— Вообще-то да, — сказал Олег. — Все-таки
рыцарский мир, если присмотреться, лучше. При всей его жестокой дурости у вас
женщин не посылают вот так... в самые опасные места. У вас женщины вообще не
воюют, что есть хорошо. Нельзя женщин так использовать, нельзя!..
Он вздохнул и, махнув рукой, лег под дубом, накрыл лицо
полой плаща и тут же заснул. Томас в дикой растерянности переступал с ноги на
ногу перед умирающей. Она смотрела в его сочувствующие глаза. На ее бледном
лице мелькнула слабая надежда, тонкие руки поднялись в его сторону в
безнадежном жесте, моля о спасении. Он вздрогнул и, помимо воли, протянул руку,
их пальцы успели соприкоснуться... и тут же ее рука упала, а лицо дрогнуло и
застыло.
— Пресвятая Дева, — прошептал Томас и
перекрестился, — спаси и сохрани...
Он сам не знал, какое спасение жаждет в этот момент и
спасение ли жаждет, но привычные слова пошли автоматически, он дочитал молитву
до конца, а когда сказал «Аминь», на душе стало ровно и спокойно, словно в
морском заливе, откуда только что ушла буря.
Мельница, похожая на каменный палец, отличается от
встреченных ранее и размерами, и тем, что впервые увидели добротную каменную,
только четыре крыла выглядят как-то несерьезно: даже не деревянные лопасти, а
натянутый на рамы холст.
Правда, вращаются уверенно даже при слабеньком движении
воздуха, почти незаметном. Томас услышал отдаленный хруст работающих жерновов.
У мельницы две подводы, а третью он заприметил далеко на выезде из деревни.
— Неплохо живут, — определил он. — Зерна
много, можно коней накормить и в запас взять.
— Может, все продают, — буркнул Олег. — А на
вырученные деньги покупают квадратные камни.
— Зачем? — удивился Томас.
— Чтобы бросать в пруд и ломать голову, почему камни
квадратные, а круги всякий раз — круглые?
— Зачем? — спросил Томас еще больше.
— Мы ж люди, — объяснил Олег. — Мы должны
думать над непростыми вопросами. Над простыми думают только звери.
Томас насупился, не зная, дурость это или шуточка, на всякий
случай сделал надменное лицо и красиво смотрел на вырастающие по обе стороны
дороги аккуратные дома, с одной стороны которых огороды, сады, пашни, а с этой
— колоды перед каждым домом, чтобы вечерами сидеть и чесать языками.
Еще от околицы их уже провожала стайка мальчишек, девочки
застенчиво смотрели из-за высоких заборов, а когда миновали первые дома,
навстречу вышли два старика в белых одеждах и с посохами, разом поклонились.
— Мы старосты, — сказали оба в один голос. —
Мимо едете аль гостями будете?
Томас ответил великодушно:
— Переночуем у вас, а утром поедем дальше. У вас,
надеюсь, деревня не голодает?
Один от великого возмущения даже задохнулся, второй староста
замахал руками.
— Что вы, господин рыцарь, как можно? Мы ведем деревню
по праведному пути. Господь велел трудиться и приумножать богатства. Труд — это
благо, это святое дело. А кто трудится — тот богат.
— Проверим, — ответил Томас весело.
Он бросил повод старосте, тот поймал и пугливо посмотрел на
грозного коня. Томас обернулся к Олегу, тот все еще осматривался в седле.
— Ты на коне и заснешь?
Олег спрыгнул, вручил повод подбежавшему мальчишке. Тот,
очень гордый оказанным доверием, потащил коня за собой. Первый староста уже
справился с праведным возмущением и полным достоинства жестом пригласил в сторону
самого большого и высокого дома.
Глава 4
Со стола перед Томасом только что убрали пустое блюдо с
остатками разгрызенных костей молодого барашка, взамен появилась овальная
тарелка с огромной толстой рыбиной, украшенной зеленью. Вокруг рыбины — Олег так
и не понял, что за рыба, — зажаренные перепелки и вареные перепелиные
яйца, молодому рыцарю наперебой щедро предлагают со всех сторон деревенскую
снедь, прямо с огородов и с веток плодовых деревьев.
Томас раскраснелся, рот до ушей, есть и пьет за троих. Стойко
и с достоинством переносит тяготы пути, как заметил Олег, — зато умеет
наверстывать на отдыхе, особенно когда вот так: и еды всякой вволю, и все
радушны, каждая жилка в организме отдыхает, наслаждается покоем.
Олег ел достаточно равнодушно, мысли текут вяло,
приземленно. Пытался взогнать их, как голубей, ввысь, помыслить о возможных
путях развития народов, но они лениво спускались на землю и ползали, как
толстые ленивые крысы, питаясь обильными крошками слухов, домыслов, сплетен,
рассказов о ссоре королей Эссекса и Уссекса, что уже начинают собирать войска
верных вассалов.
Интересно, будет ли у этой ссоры продолжение, решатся ли
государи на такое святотатство, как нарушение Божьего Мира: установленный
церковью строжайший закон, который поддерживают все местные церковные советы и
большинство крупных сеньоров? По этому миру запрещено проводить любые военные
действия с пятницы до понедельника, а также в дни церковных празднеств, плюс —
абсолютная гарантия от тягот и последствий войны священникам, торговцам,
артистам, менестрелям и крестьянам.
Если учесть, что кампания грозит затянуться, а служба королю
ограничена сорока сутками, после чего любой вассал сворачивает шатер и со своим
отрядом с чувством выполненного долга возвращается в замок, а у короля хоть трава
не расти, нарушения Божьего Мира не избежать. Да и слишком густонаселенные
здесь места, пришлось бы вести войско через сады и пашни. Но даже если короли и
пойдут на такое нарушение, то церковь от такого поражения только выиграет:
народ увидит, что только церковь защищает земледельца, вообще простого человека
от тягот войны, а все беды — от светской власти.
Он вздрогнул, на дальнем краю деревни кто-то громко и
отчаянно застучал по металлической доске. В большой комнате мгновенно стало
тихо, все прислушивались с недоумением, но без тревоги. Томас вскочил, спросил
отрывисто:
— Тревога?
— Да, — ответил староста как-то неуверенно, —
но волки давно не нападают, у нас там сильные собаки...
— Пошалил кто-то, — высказал предположение
кто-то. — Помните, как в прошлый раз сынишка Козлодрала?
