Олег повернулся к застывшему хозяину лавки.
— Вы именно это оружие хотели подарить моему другу?
Хозяин дернулся, жалко промямлил:
— Подарить?.. Это же меч королей... Однако же принимая
во внимание..
— Да-да, — подтвердил Олег строго. — Именно,
принимая во внимание. Надеюсь, ты уговоришь доблестного рыцаря не отказываться.
Хозяин съежился еще больше, повернулся к ничего не
понимающему Томасу. Видно, как сердце его разрывалось, когда бросал жалобные
взгляды на драгоценный меч, но вздохнул и сказал потухшим голосом:
— Мне было видение, доблестный рыцарь, что этот меч
нужно подарить именно вам. Я едва дождался, когда вы въедете в город, сразу же
подал вам знак, а потом считал минуты, когда переступите этот порог.
Томас жадно прижал меч к груди, по его глазам Олег видел,
что купить такое сокровище Томасу не по карману, но и принять в дар не
решается, все-таки от простолюдина, другое бы дело — от короля или хотя бы
герцога. Да хрен с ними, даже от графа бы взял, а тут какое-то двойственное
ощущение, надо подумать, нет ли урона рыцарской чести...
Олег наблюдал за ним внимательно, заверил:
— Нет урона, нет. Хозяин уже получил высокое вознаграждение
за свой поступок. От своего видения.
Томас все еще переминался, с жадностью смотрел на меч, но
все-таки со вздохом протянул его хозяину.
— Это очень ценная вещь. Я не могу ее принять.
Хозяин было дернулся взять в руку, Олег многозначительно
обронил:
— Но жизнь еще ценнее.
Хозяйская рука упала как подрубленная, Томас сказал с еще
более тяжким вздохом:
— Ты прав. Как часто наши драгоценные жизни зависят от
меча, коня или лопнувшей пряжки!
— Это верно, — согласился Олег. Он повернулся к
хозяину. — У тебя как насчет коней?
Тот открывал и закрывал рот, покрылся разноцветными пятнами,
а Томас напомнил рассудительно:
— Коней покупать не стоит, у нас хорошие кони. Ты даже
тех, что я выиграл на полутурнире, и то продал... Я этого ни на что не
променяю.
Олег подумал, кивнул.
— Ладно. Мы принимаем в дар только меч. Пойдем, а то
уже вроде бы пора ужинать.
Томас переступил с ноги на ногу, промямлил:
— Ну, если было видение... с ним разве поспоришь?
Видению сверху виднее...
Хозяин бросил испуганно-благодарный взгляд на Олега,
прошептал:
— Не всегда, не всегда. Иногда и видения ошибаются.
— Это мы не так понимаем, — строго разъяснил
Томас. — Видения всегда говорят многозначительно туманно, облекая слова в
замысловатые кружева, что нас и обманывает.
Олег взял самые роскошные ножны, украшенные драгоценными
камнями дивной огранки, меч подошел точно, крестообразная рукоять с щелчком
вошла в желобок. На улице уже собирался народ над плавающими в темных лужах
трупами, Олег повел Томаса кружным путем, чтобы не встречаться со стражей.
Томас так и прижимал всю дорогу к груди драгоценный меч, только спрятал под
плащ, чтобы не привлекать жадные взоры. Олег посоветовал старый меч выбросить
вместе с ножнами, а взамен на перевязь подцепить подарок, Томас возмутился до
глубин души:
— Этот меч, знаешь, сколько мне служил?
— Неделю? — спросил калика скептически.
Томас задохнулся от возмущения.
— Я что, такой молокосос?
Олег зевнул на ходу.
— Нет, я думал, ты в самом деле бывал в жарких боях. А
там оружие долго не живет... Ага, вот еще что! Ты задержись здесь. Ненадолго...
Впрочем, лучше я сам позову.
Томас спросил встревоженно:
— Ты чего?
— Вожжа под хвост попала, — объяснил Олег
раздраженно.
— Это как?
— Наше языческое, — объяснил Олег еще
терпеливее. — В смысле вожжа под хвост! Тебе этого не понять, христианин.
Когда вот такая луна с рогами вверх, должен я войти первым, а ты — когда
свистну. Понял?
— Что за дурацкие ритуалы, — пробурчал Томас с
отвращением, но Олег уже быстро шел через темный, плохо освещенный двор.
Томас потоптался на месте, чувствуя, что его где-то
обманули, затем вспомнил, что он — христианин, а это значит, должен нести свет
в заблудшие души, а не потакать в их суевериях. Ишь — луна кверху
рогами! — ерунда какая, придурастые язычники, другое бы дело — покраснела
или обрела двойной ореол, это ясные предзнаменования от Господа, а так все
ерунда...
Прижимая к груди драгоценный меч обеими руками, он быстро
прошел к ступенькам, там слабо горит единственный светильник, бодро нырнул в
полутьму холла, из угла донесся стон. Томас перекрестился, чтобы отогнать
привидения, и бестрепетно начал подниматься по лестнице наверх. На ступеньках
разлито что-то темное, поскользнулся, но удержался, упершись в стену, там тоже
мокрое и липкое.
Ругаясь на нерадивых хозяев, поднялся к своей комнате. Дверь
распахнута, в глубине спиной к нему Олег, выглядывает из окна. Не
поворачиваясь, сказал чуть громче обычного:
— Вымой руки и ложись спать. Утром выедем пораньше.
Томас взглянул на ладонь, которой уперся в коридоре в стену,
при свете ярких свечей видно, вся в крови. С беспокойством посмотрел на Олега.
— А ты как узнал?
— По запаху.
Олег повернулся, зеленые глаза горят, как у волка, дыхание
постепенно выравнивается, но ощущение такое, что пробежался на высокую горку.
— А чего мое одеяло на полу? — просил Томас с
подозрением. — Ты об него сапоги вытирал?
Олег взглянул на одеяло, брезгливо поднял за край, понюхал.
Взгляд стал отстраненным, наконец, произнес после паузы и с некоторым
удивлением:
— Вообще-то чисто...
— А как иначе? — спросил Томас раздраженно. —
Я велел подать все чистое!.. Другое дело, если ты уже успел высморкаться...
Олег хмыкнул, выронил одеяло и снова вернулся к окну. Томас
примостил меч у изголовья, полюбовался с разных углов, сел на ложе и принялся
снимать сапоги.
Олег снова высунул голову наружу, голос его прозвучал
непонятным облегчением:
— Все-таки уполз... Хоть и с перебитыми руками. До чего
же я стал мягким!
— Это как? — переспросил Томас.
Олег повернулся от окна, лицо удивленно-грустное.
— Да каждая байка о голодной жене и пятерых детишках
действует на меня безотказно. Разве бы мог подумать каких-нибудь сто, а лучше —
тысячу лет назад! Мягкий я стал, брат Томас. Наверное, старость подкрадывается.
— К тебе подкрадешься, — буркнул Томас с
неприязнью. Он смерил взглядом могучую фигуру язычника, где ни капли жира, а
только вздутые мышцы, твердые, как корни старого дуба, его вечно молодое лицо с
ярко-зелеными глазами, которые невольно приковывают внимание, его длинные
мускулистые руки с широкими ладонями. — У тебя ж глаза на затылке!
