И еще Томасу вдруг почудилось, что старуха слишком уж быстро
согласилась пойти на колдовство. Сделала вид, что ее буквально заставили, но
сейчас все делает явно не из-под палки.
Закончив подготовку, задумалась на миг.
— Сейчас попробую... а вы сидите тихо. Собьете,
получится худо.
— Не шелохнемся, — заверил Олег. — Правда,
рыцарь у нас малость пугливый, но это от того, что песни сочиняет в честь
дамы...
— За себя говори, — огрызнулся Томас. —
Давай, бабуля, даже не моргну.
Он напрягся за столом, поставил локти на столешницу и
укрепил ноги, чтобы не дрожали.
Вспыхнул багровый свет, недобрый и тревожащий сердце, словно
по стенам расплескали горячую кровь. Череп на полу раскалился докрасна, из
пустых глазниц ударил желтый свет.
Томас сжал кулаки с такой силой, что ногти врезались в
ладони. Он давил в себе вопль, попытался закрыть глаза, но и сквозь веки видел,
как из черепа поднимается и быстро растет чудовищный, закованный в толстую
сталь демон. Шлем закрывает голову сверху, сзади и с боков, но жуткое лицо
покрыто такой кожей, что вряд ли рассечешь ее простым мечом, вообще морда похожа
на грубо обделанный валун.
Глаза демона вспыхнули свирепой радостью. Нижняя челюсть
слегка опустилась, обнажая длинные острые зубы, он перевел взгляд хищника с
застывшего Томаса на Олега, вздрогнул, челюсть отвисла еще ниже, в глазах
ликование сменилось сперва недоумением, потом диким страхом.
Он сделал шаг назад, толстые лапы приподнялись, будто
защищался от удара, метнул злобный взгляд на старуху.
— Не трожь бабку, — сказал Олег строго.
Демон взвизгнул, присел к полу и, мгновенно превратившись в
дымок, втянулся в череп, а из него в земляной пол.
Старуха, ошалев еще больше Томаса, сидела бледная и
трепещущая, переводила взгляд с Олега на череп и обратно. Олег раздраженно
буркнул:
— Какие-то пугливые они у тебя. Правда, я небритый...
Но я же целоваться с ним не собирался... вроде.
Томас наконец заставил себя героически вернуть
самообладание, сказал мужественным голосом героя:
— Сам виноват.
— Я?
— Ты. Мог бы спрятаться пока.
— Где тут спрячешься?
— Ну вышел бы за дверь. А то снова всех чертей
распугаешь! Бабуля, давай еще разок. Только такого, что не очень... Трусливые
обычно еще и врут, так что ищи черта покрепче.
Старуха отшатнулась, запавшие глаза вылезли наружу, как у
рака.
— Покрепче?.. Да это был сам Вельзевул!
Олег покачал головой.
— Нет, не Вельзевул.
— Не Вельзевул, — подтвердил и Томас. — На
Вельзевуле пояс, который я для него сшил. Зови еще разок, мы этого брехуна
припрем к стенке! Он нам все выложит...
Губы его зловеще искривились, старуха со страхом смотрела в
грозное лицо свирепого рыцаря. Слухи о зверствах крестоносцев в Святой Земле
докатились и в Британию, а такой вот вполне мог и черта пытать, как сарацина,
рыцари не особо видят разницу.
Старуха задрожала, руки бессильно опустились.
— Не могу. Это было все, что я могла...
Олег поднялся.
— Ладно, спасибо за хлеб-соль. Томас, пойдем, нельзя
засиживаться. Сами отыщем дорогу.
Когда они спустились с крыльца и садились на коней, старуха
с порога крикнула вдогонку:
— Спасибо!
Олег отмахнулся.
— Не стоит за такую мелочь.
Когда они углубились в мелкий, покореженный болезнями лес, а
гнилая вода привычно захлюпала под копытами, Томас вдруг вспомнил:
— А что ты демону насчет бабки?
— Чтоб не трогал, — ответил Олег
равнодушно. — Пусть доживает старуха. Мелочь, а ей приятно.
— Пусть, — согласился Томас. — А что, он
хотел утащить ее?
— Да, — ответил Олег сумрачно. — Бабка его
вызвала, чтобы нас сожрал, а когда демон... передумал, хотел было схватить ее.
— За что?
— За горло, наверное.
— Нет, он же... Ах бабка, бабка! Пусть бы утащил в ад
предательницу. Зачем остановил?
Олег отмахнулся.
— Так много молодых парней жизни лишил... что пусть
хоть бабка поживет.
Томас сказал саркастически:
— Какой равноценный обмен!
— А что, — буркнул Олег, — порой умный старик
стоит дороже тысячи молодых дурней.
Глава 21
Вязкий сырой воздух забирался под одежду и даже под кожу.
Томас ехал с тем же непроницаемым лицом, хотя под доспехами рубашка промокла
так, что хоть выжимай, в сапогах мерзко чавкает, словно ноги не в стременах, а
месят топкое болото. Туман поднимается грязными клочьями, ползет над
поверхностью болот, даже в ветках деревьев иногда торчат его зацепившиеся
лохмотья.
Олег, щадя Томаса, часто устраивал привалы, но хоть и
устали, кусок в горло не лез среди смрада, вони и разлагающихся жирных болотных
растений. Томас выезжал вперед, когда тропа сужалась, он-де воин, а отшельник —
мирный человек, тут уж неважно, что у этого мирного силы побольше, но статус
есть статус, а раз положено, то...
Он охнул, пальцы метнулись к рукояти меча, там и застыли, да
и сам застыл, не в силах отвести взгляда от крупной ящерицы на камне в стороне
от дороги. Серая с зеленым, она отличалась от прочих ящериц размерами и
небольшой короной на голове, да еще глаза сверкают, завораживая, как два
крупных рубина.
Олег проехал мимо, толкнув коня Томаса в сторону, на ящерицу
сказал грозно:
— А ну кыш, красотка!
Ящерица быстро перевела взгляд на другого человека. Глаза
уже не сверкают, а полыхают, разгораются адским пламенем. Томас вздрогнул, он
ожидал, что Олег вытащит из-за спины посох и что-то сотворит непотребное, но
спасительно-колдовское, однако отшельник на ходу свесился с коня, подхватил
булыжник размером с конскую голову и швырнул в ящерицу.
Камень с сухим стуком ударился о валун, ящерица исчезла, а
булыжник разлетелся вдребезги. Мелкий обломок просвистел мимо уха Томаса, тот
подумал устрашенно, что отшельнику бы вместо баллисты в стены замка камни
метать — недолго бы тот продержался. Скованное холодом тело начало оживать, кровь
побежала по жилам, а руки шевельнулись с таким усилием, что чуть не отломились,
как промерзшие насквозь ветки.
— Что... за... дрянь... — выговорил он с трудом
тяжелыми, как льдины, губами.
— Василиск, — ответил Олег равнодушно. — А
может, и не василиск. Но на василиска похож. Заметил, какая у нее оранжевая
полоска вдоль спины? Правда, у василисков красноватая, но если у молодых, то
как раз оранжевая... Хотя молодые еще не могут вот так, эта уже матерая.
