Томас зябко передернул плечами и обрадовался этому
непроизвольному движению. Рука наконец стиснула рукоять бесполезного меча. Он
сказал зло:
— Раньше этой гадости не было!
— Было, — сказал Олег равнодушно. — Еще
сколько. Какие только чудища не бродили... Но, правда, когда пришли самые
страшные чудища, они все это быстро перебили. А с чего это вдруг начало
вылезать — не пойму. Не к добру.
— Языческие суеверия, — сказал Томас
строго. — К добру или к худу — решает только сам человек, а не судьба или
фатум, как у язычников. Господь дал нам свободу воли!
Далеко впереди между темными деревьями блеснул свет. Кони
взбодрились, Томас перевел дыхание, но на всякий случай проверил, на месте ли
рукоять меча, успеет ли закрыться щитом, есть там впереди нечто опасное...
Деревья нехотя уходили в стороны, земля легонько опускается,
а там, почти вровень с берегами, несет массу вод широкая и довольно быстрая
река. Кони сами прибавили шагу, а когда вышли из леса, солнечный свет озарил
землю, сразу согрел головы и плечи. От влажной одежды пошел пар.
Речной песок скрипел под копытами, кони спустились к
прозрачной воде и жадно опустили морды. Томас, холодея всем телом, смотрел
вперед и не верил глазам.
Река блестит под солнцем, но только до середины: словно
кто-то провел вдоль русла черту, за нею та половинка реки то ли течет в ночи,
то ли там не вода вовсе...
Олег пробормотал что-то злое, с дальнего берега в воду
сползают потоки отвратительной черной грязи.
— Это что же, — спросил Томас тупо, — не
понимаю... Там Адово Урочище... или как?
Олег долго всматривался в противоположный берег. Сползающая
в воду грязь влажно блестит, словно спины гигантских слизней. Вся масса походит
на густой тележный деготь, что отвратительными толстыми пиявками сползает и
сползает в такую же густую и отвратительную воду. Несильное течение
подхватывает черноту и тащит вниз, не давая перебраться на этот берег.
— Или как, — ответил Олег сумрачно. — Даже
или где... Вот так и верь слухам.
— Но где же огненные твари? — спросил
Томас. — Как же так?
— Разочарован? — спросил Олег. — Я тоже. Ну
что за народ, никто не знает, а придумывают, придумывают... Или чтобы жизнь
была веселее?
Кони неотрывно пили воду жадно, наслаждаясь ее чистотой и
прохладой, потом начали изредка вскидывать головы и поглядывать на тот берег,
однако чистая прохладная вода манит, и они снова припадали мягкими замшевыми
губами к чистым струям.
Томас привстал в седле и огляделся.
— Может быть, — спросил он в великом
недоумении, — не туда едем? Адво Урочище в другой стороне?
Олег посоветовал:
— Взгляни на карту.
Томас послушно вытащил туго свернутую в трубочку карту, лицо
омрачилось, а когда свернул и сунул обратно, уголки рта тоскливо опустились.
— Адово Урочище на том берегу. Сколько до него миль —
не указано, но, судя по размерам здешних феодов, не так уж и далеко.
Олег оглянулся на залитый солнцем берег, деревья в
заболоченном лесу.
— Думаю, — сказал он равнодушно, — эти земли
тоже можешь свободно присоединить к своим.
— Но это же...
Томас осекся. Олег кивнул.
— Вот-вот. Герцога мы отправили на тот свет, как и его
родню. К тому же, когда станет известно, чем он занимался, церковь его
проклянет, а король отвернется. Так что земель у тебя будет немало. Если,
конечно...
Томас нахмурился, рука его поднялась, чтобы опустить
забрало, но удержался и пустил коня вперед. Легкие чистые брызги взлетели по
мелководью, быстрые рыбки брызнули в стороны, как осколки блестящего кремня,
потом конь погрузился по грудь и пошел уже медленно, насторожив уши и тревожно
пофыркивая.
На середине реки Олег остановил коня. Томас оглянулся на
залитый солнцем берег, рыбки хватают проворных водомерок, а самые резвые
подпрыгивают и стараются ухватить пролетающих над самой водой комаров, стрекоз,
всяких крылатых мошек. Некоторые ухитряются хватать присевших отдохнуть на
торчашие из воды травинки опасно близко к воде жучков, личинок.
А берег, к которому приближаются, покатый и блестящий, залит
толстым слоем черной слизи. Сильный запах гниения коснулся ноздрей Томаса. Он
оглянулся на невозмутимое лицо калики, тот смотрит прямо перед собой, но
неизвестно, видит ли то же самое, что и Томас. Запах отвратительный и, похоже,
останется с ними еще долго.
Интересно, сталкивался ли Олег с подобным, мелькнула мысль.
Вдруг да знает, что делать, чего опасаться в первую очередь, чем можно
пренебречь...
— Такое вижу впервые, — проговорил он как можно
более небрежным голосом.
Олег буркнул:
— Все когда-то видится впервые.
— Да, — согласился Томас, — но ведь ты
поскитался намного больше меня!
— А что толку, — ответил Олег равнодушно. —
Это потом, наскитавшись, вдруг понимаешь, скитания нужны только дуракам. Умному
зачем? Он, и не сходя с места, в состоянии объять вселенную.
Томас удивился.
— Это как?
— Мыслью, — ответил Олег насмешливо. — Это
такое свойство человека, рыцарям не всегда доступное... или малодоступное,
однако же порой весьма полезное...
Кони с большой неохотой взобрались на берег. Томас перевел
дыхание, только кони гуннов могут без дрожи опускать копыта в эту зловонную
грязь, других бы ни за что не заставил даже перебраться через реку. Впереди
раскинулось исполинское болото, темное небо нависает над ним, покрытое грязными
черными тучами.
Он оглянулся в испуге: на той стороне реки светит яркое
солнце, а здесь мрачный сумрак, как будто наступил вечер, тоскливый
безрадостный вечер. Воздух прохладнее, сырой, даже промозглый. Олег держится в
седле ровный, как будто привязан к невидимому столбу, что не дает горбиться, а
если даже он едет с достоинством, то рыцарь тем более должен по меньшей мере
презирать эту грязь. И неважно, сколько ее, какие твари в ней кишат, каких
демонов способна изрыгнуть и какие пузыри впереди вздуваются.
Болото ровное, черное, словно залитое земляной смолой,
кое-где торчат такие же черные стебли, блестят от сырости и вроде бы слизи,
Томас старательно присматривался, но так и не определил ни осоку, ни камыш, ни
другие знакомые болотные растения. Язва изменяет живое на такое вот, разве
живое сможет расти в такой... в таком?
Кони вздрагивали, но поводья держат крепкие руки, и бедные
животные покорно двигались вперед. Везде черная жидкая грязь, поглотившая траву
и кустарники, а отдельные деревья, не давшие себя проглотить, превратились в
ужасные создания.
Томас видел во время похода, как на берег теплого моря
выбрасывает тысячи медуз и массу сорванных подводным штормом страшноватых
растений: сизых, жутких, отвратительных, так вот сейчас деревья напоминают этих
обитателей морского дна, облепленных издохшими медузами.
