Глава 2
Дверь простая дубовая, и хотя из толстых досок, но без
широких железных полос, металлических блях, словно монастырь в мирной сельской
местности, даже не слыхавшей о войнах и грабежах.
Их провели в калитку, Олег слышал, как тут же с неприятным
металлическим грохотом захлопнулась за их спинами. Проход выглядит узким и
коротким, впереди распахнулся мрачного вида зал, каменные ступеньки на той
стороне повели вверх.
Томас поднимался бодро, хотя время от времени крестился и
благочестиво упоминал Деву Марию. Олег помалкивал, монахи начали поглядывать на
него с подозрением. На самом верху монах прошел вперед к дальней двери,
стукнул. Олег услышал негромкий голос, монах тут же распахнул дверь и жестом
пригласил обоих войти.
Томас еще с порога привычно быстро оглянул помещение на
предмет опасности, но в комнате нет оружия даже на стенах, всего лишь книжные
шкафы вдоль стен, широкий стол, а на нем — человеческий череп, как напоминание
о бренности жизни, дескать, нужно думать о том, что ждет потом, когда останется
только вот такое. Еще толстая книга, но не Библия, большая чернильница и груда
перьев в высоком стакане.
У шкафа с книгами спиной к ним широкий человек в темном
плаще до пола, непокрытая голова блестит серебром, жидкие пряди волос падают на
плечи и спину. Он повернулся, Томас невольно вытянулся, перед ними патриарх,
словно только что вышедший из библейских времен: крупнолицый, густая длинная
борода, блистающая серебром, падает до пояса, длинные пушистые усы сливаются с
бородой, нос длинный и хищный, глаза под кустистыми бровями смотрят остро, как
глаза орла.
Монах поклонился.
— Отец настоятель, — сказал он почтительно, —
эти двое... проехали через Топь. Брат Тиберий на всякий случай побрызгал их
святой водой, а брат Домиций проверил молитвой...
Настоятель отмахнулся.
— Ладно, иди-иди.
Монах исчез, настоятель пару мгновений всматривался в
гостей, Томас молчал и тянулся, как перед императором, настоятель коротко
указал на лавку по ту сторону стола.
— Садитесь, садитесь. Монахи у меня усердные. Не все, к
сожалению, умные... Понятно же, что вы оба не создания Тьмы. Святость этого
монастыря достаточно сильна, чтобы не допустить в его стены Врага.
Он сел, положил на столешницу крупные руки. Седые брови
напоминали Томасу снежные уступы над темными пещерами, но сейчас из этих пещер
смотрели острые живые глаза. Он перекрестился и сказал почтительно:
— Ваша святость, я — рыцарь и верный слуга Господа
Нашего, Томас Мальтон из Гисленда, рыцарь крестоносного войска, первым
ворвавшийся в Иерусалиме в башню Давида...
Настоятель кивнул.
— Похвально, сын мой, очень похвально. Это было великое
деяние, все его величие не рассмотреть вблизи, только потомки воздадут вам
должное. Меня зовут отец Крыжень, я когда-то закладывал первый камень в этот
монастырь. Стены его неприступны для Врага.
— Мы уже увидели, — заверил Томас горячо. — И
зеленая трава, конечно же, только благодаря животворной силе монастырских стен!
— Ты верно заметил, — одобрил настоятель, его
острые глаза впились в Олега. — А ты, сын мой...
Томас напрягся, настоятель не представляет возраст Олега, но
Олег ответил мирно:
— Меня зовут Олег. Просто Олег.
— Ты... странник?
— Да, — ответил Олег, опустив обязательное «отец
мой», что настоятель, конечно же, заметил. — Просто странник.
Настоятель помолчал, всматриваясь в обоих. Томас чувствовал,
что они оба прозрачны для глаз отца Крыженя, как прозрачная вода ручья, он с
легкостью читает в их душах, как охотник читает следы только что пробежавшего
зверя.
— Что привело вас в эти края? — спросил он.
Пока Томас рассказывал о щедром предложении короля Гаконда,
Олег осматривался в келье. Явился молодой монах, принес кувшин и три глиняных
кубка. Напиток оказался прохладный, в меру сладкий и в меру терпкий, Олег
ощутил, как в усталое тело вливаются новые силы. Настоятель тоже отхлебнул, но
явно из вежливости, сказал коротко:
— По нашему уставу мы обходимся без ужина, но для
гостей можем в особых случаях делать исключения.
— В чужой монастырь со своим уставом... — начал
Томас.
— Это не чужой, — прервал настоятель, — а вам
лучше не ломать свои привычки, это может ослабить ваш боевой дух. Продолжайте,
сын мой, продолжайте!.. Каким вы увидели болото с той стороны?
Томас продолжал рассказывать, Олег откинулся на спинку
скамьи и сделал вид, что дремлет. Томас рассказывал ярко, с жаром, образно, и
если бы Олег не шел через болото с ним рядом, сейчас представил бы себе совсем
другой мир, другую местность и совсем-совсем других чудищ.
Когда Томас, захлебнувшись эмоциями, закашлялся от избытка
чувств, Олег вставил мирно:
— Отец Крыжень, что собой представляет это Адово
Урочище?
— Мы его называем Язвой, — ответил
настоятель, — сперва она была вроде колодца с гнилой болотной водой. И монастырь
наш здесь совсем не для борьбы с Язвой. Это потом, когда вышла из ямы и пошла,
как чума, к нам пришли за помощью. Молитвы и святая вода помогают, но мы уже
опоздали, Язва набрала силу, расползается во все стороны. Когда подступила к
стенам монастыря, мы удвоили бдения, прибыл святейший брат Симон из Рима,
папский прелат...
Олег огляделся:
— А где теперь, смылся?
Настоятель сказал укоризненно:
— Обижаешь, сын мой. Но тебе в твоем невежестве
простительно. Он сейчас в самом сердце Язвы! Его святость столь велика, что
Язва ему нипочем. И все сонмы демонов его не могут тронуть, только воют и
кривляются в бессильной злобе.
— А че он туда пошел? — спросил Олег снова. —
В карты с ними играет?
Томас пнул его под столом, настоятель ответил мирно, явно
привык разговаривать и с придурками, обиженными Богом, бесноватыми и умом
тронутыми, голос звучал ласково:
— Он ищет, как загнать Язву обратно. Туда, откуда
пришла.
— И как?
Томас пнул сильнее, а в глазах настоятеля впервые проступило
неудовольствие.
— Любого другого Язва бы убила, — ответил он
коротко. — А еще он привез святую книгу из Ватикана! С того дня, как мы
начали читать ее, Язва обходит монастырь стороной.
— Это как-то связано?
Настоятель кивнул.
— Пока святую книгу читают вслух, монастырь будет
стоять нерушимо.
— Ого, — сказал Олег с уважением. — Видать,
старая книга?
Настоятель посмотрел на него внимательно.
— Похоже, ты понимаешь в этом толк.
