Вот жизнь и пролетела. Нам ровненько по 80, я живу с младшим сыном, а подруга с квартиранткой. Та ухаживает, заботится, а мои молодые ко мне относятся просто: принеси-унеси, не лезь, некогда, будь проще и т. д. Конечно, я понимаю, что Даша какое-то хитрое завещание составила, да и квартирантке общение с ней в новинку, а рассказывать она умеет. А я всю жизнь с сыном рядом прожила, приелась, стала обыденной вещью. Но все-таки немного обидно. Хотя, слава богу, семья крепкая, спокойная, без особых ссор, а все-таки на старости лет без мужа остаться – одиноко.
И вот под Новый год я осталась одна – сын с женой уехали в компанию, второй сын только позвонил вечером, внуки отзвонились – и тишина. Я у телевизора ночку провела, шампанское пригубила, салатики поела, что невестка приготовила. А первого числа взяла да и поехала к Даше в больницу. Увы, возраст не шутка, у нее болезнь старческая, стыдная, такая, что пеленки носить приходится. Хотя в этот раз подруга лежала в кардиологии – и тут еще прихватило.
Я с пирогами и с салатиками, с открыткой приехала, мы в палате, а потом в коридоре посидели, немного походили – она еле ходит. А потом она и выдала мне, что, мол, не хочет в могилу грех уносить и вот теперь мне кается: однажды соблазнила моего мужа. Ему уже за 50 было, мы уж столько лет в браке, а она взяла и соблазнила. Что и как – рассказывать не стала, только упомянула, и все. И тут же плакать стала, хотела в ноги бухнуться, но не смогла. И говорит, что мое избегание кавалеров ее от этого долго удерживало, а что на самом деле она мне всегда завидовала, что у меня муж такой видный. Что это получилось по злобе и отчаянию – такая у нее тогда ситуация была и дома и на работе. А если бы не это, никогда бы не покусилась на мою семью. Но теперь-то все уже так далеко, что почти сказка. Вот и просит прощения за эту сказку.
А я стою с ней, тоже плачу, в голове каша. Конечно, я ее тут же простила – лет столько прошло, что ни один трибунал не осудит. С другой стороны, я примерно даже припоминаю, когда это могло быть – муж был пару месяцев какой-то взъерошенный, но отговаривался работой. А еще думала, что, будь я порасторопнее в молодости, если бы поддерживала Дашкины компании, то она бы на моего мужа еще раньше глаз положила, могла бы и вовсе увести. Конечно, дружба есть дружба, но таких случаев пруд пруди. И возможно, я себе семью сохранила именно тем, что сама не гуляла, особенно на показ.
И так мы, две старые курицы, нарыдались, что подругу в палату увезли. Я посидела под дверями, а тут ее квартирантка пришла – очень вовремя. И я ушла домой. Потом Дашу выписали домой, уже почти месяц прошел, а она все не звонит. Тогда я позвонила, она жмется, недоговаривает, словом, все еще переживает. А мне, честно говоря, как будто новой крови влили и память вернули. Так живо стала вся жизнь с мужем вспоминаться, словно только вчера было.
И что вспомнить, сразу нашлось. И прекрасные вещи, и постыдные дела, и радости, и горести. Словом, я еще и дома рыдала от души, а уж когда подружке моей прекрасной позвонила, то мы хором стали хлюпать носами. И знаете, дружба от этого вовсе не треснула, а, может быть, еще крепче стала. Потому что было даже вот такое не то что общее, а просто глубокое-глубокое, чего у других быть не может. Хотя, конечно, если бы я об этих проделках тогда узнала, 30 лет назад, я бы совсем по-другому реагировала. А теперь вот – то ли мудростью, то ли по-стариковски. Да ведь и жизнь-то одна, ее жить лучше спокойно, не осложняя и не переживая от того, что изменить не в силах».
Фантазерка
«Всю жизнь я любил только трех женщин: маму, жену, дочь. Хотя парень я был видный, а мужчина привлекательный, но однолюб, так что с 20 лет и по нынешние 73 был только с одной женой. И мы жили долго и счастливо, но она умерла раньше меня. Уже три года я вдовею, живу с семьей дочери, общаюсь в основном с внуком – он, как и я, стал экономистом. Бабушку очень уважал и любил, горевал, когда она умерла.
Мы с ним большие друзья, я знаю всех его девушек, хотя не одобряю, что они меняются чаще, чем я успеваю их запомнить. Правда, внук смеется, что это не он такой поспешный, а у меня память стала похуже, но я только смеюсь вместе с ним.
Дача у нас очень старая, мы строили ее в самом начале совместной жизни, там от моей жены осталось очень многое, хотя дом перестраивали и расширяли не один раз. Только подсобка стоит незыблемо, старый, полуразвалившийся сарайчик, в котором чего только нет.
И вот однажды внук приходит ко мне смущенный. И не так, как когда собирается рассказать о новой пассии или странном случае на работе (а нынче таких «случаев» – пруд пруди). Но я ничего не заподозрил, пока он не положил на стол шесть толстенных амбарных книг. Старые, даже с плесенью, но очень аккуратно перевязаны голубой выцветшей ленточкой.
– Я, – говорит, – нашел в сарайчике. – Гляжу, почерк бабушкин, читать не стал (вижу, врет), принес тебе. Разбирайся.
И быстро так исчез. А я сижу на веранде, смотрю на лес, думаю, что что-то сейчас изменится. Никогда жена не говорила, что увлекается описаниями, и я не видел ее с этими тетрадями. Посидел, посидел, валидольчик в рот сунул, ленточку снял.
Все сделано, как у жены было заведено: аккуратно, грамотно, с датами и пояснениями. А содержание – никогда бы не поверил. Описывает свои то ли фантазии, то ли измены. С подробностями, тонкостями, извращениями, ощущениями, бог еще знает, с чем.
И так пишет, что оторваться невозможно. Не художественно, а, скорее, документально, но не сухо. И если не думать, что это моя родная жена пишет, то можно увлечься и даже возбудиться. Причем, по датам видно, что писать она начала через 6 лет после свадьбы, и писала регулярно. Имена, которые она нет-нет, да вставляла, мне знакомы и незнакомы: мало ли на свете Миш да Сереж. Хотя в одном месте даже фамилия была – она мужчину только по фамилии и называла. И фамилию я эту помню – был такой знакомый, хотя, убей бог, – не помню, когда именно.
В последнюю тетрадь заглянул, последняя запись сделана за два года до кончины. Имен нет, но описание нашей квартиры очень отчетливое. И что творилось в этой квартире…
Хотя некоторые записи явно сделаны в фантазиях: обстановка такая была невозможна в жизни, только если в сказку перенестись. Но и в этих сценах такие действия разворачиваются, что я еле сидел от возбуждения. Нет, не порнография – думаю, порнографию женщины в принципе придумать не могут. Но такие душевные чувства, такой накал страстей, каких я никогда у благоверной не замечал.
Стал я листать все книги, искать хоть малейшее упоминание о себе – нету, ни единого. Обидно стало: мне казалось, что я все для жены делаю, что удовлетворяю ее на все сто, она мне в любви признавалась после этого, а тут оказалось – недостоин быть упомянут.
Так тяжко я задумался в тот день, спать не смог, так и сидел на веранде, все обдумывал. Что же получается – обманывала меня жена всю жизнь? Мне говорила о любви, а сама изменяла направо и налево. Я по датам посмотрел, что помнил: как я уеду куда, или она от меня уедет, так и описания, описания… Где она таких кобелей отлавливала, что они все могли, – не представляю. Хотя, ведь говорят, что настоящие мужики нюхом чуют, если женщина хочет, – и сбегаются, только выбирай.
