– Ну вот, теперь покушаем сырой рыбки со щавелем и диким луком.
– И часто ты ее так ел? – спросил Ригард, когда Клаус отошел помыть руки.
– Сырую никогда не ел. Я ее обычно запекал в листьях дикого хрена.
– Ну давай, начинай первым, а я за тобой прилажусь.
И они начали есть, сначала немного морщась, а затем все быстрее, обильно сдабривая сырую рыбу щавелем и диким луком.
– Откуда ты столько всего знаешь, Клаус? – спросил Ригард, когда они наелись до тяжести в животах.
– Я же на реке все время, а там у городского берега много приезжих из порта. Пока галеры на погрузке или на ремонте, моряки без дела шляются, а если денег нет, то дальше реки делать нечего. Вот и пьют червивку, пекут брюкву и хвастают кто во что горазд. Они мне много чего рассказывали, а когда пьяные, так еще и перебивают друг друга. Вот я постепенно и образовался по их наукам.
– И кто бы мог подумать, что это нам так скоро пригодится, – сказал Ригард.
20
После обеда приятели надели сапоги на чистые обмотки и снова тронулись в путь, держась юго-восточного направления.
Все большие дороги они обходили стороной, чтобы не столкнуться с людьми лорда Ортзейского, но, когда, избегая озер и сырых балок, все дороги сходились в одну, приятелям приходилось идти по ней, рискуя быть пойманными.
В один из таких вынужденных переходов Клаус нашел смятую колесами серебряную пряжку. Совсем маленькую, но за нее можно было выменять большой кусок хлеба, а то и целый каравай.
– Давай прямо сейчас в деревне жратвы наменяем! – тут же предложил Ригард.
– Нет, Румяный, мы это на потом отложим, – возразил Клаус, убирая пряжку в карман. – Пусть полежит для крайнего случая.
– А жрать снова сырую рыбу будем? – раздраженно поинтересовался Ригард. В этот момент за поворотом послышался стук возов, и приятели спрятались в придорожных кустах.
– Можно и рыбу, – сказал Клаус, поглядывая на крестьянскую телегу, груженную прошлогодней брюквой. – Сейчас пройдем низинки, а на холмах снова будет лес, там можно поискать прошлогодних орехов.
– А если их не будет?
– Придумаем что-нибудь. Уже завтра мы точно будем в пределах другого лорда, там и наймемся на какую-нибудь работу, чтобы подкормиться.
– Какую работу?
– Да хоть воду таскать. Для меня это как прогулка, вон руки какие – до колен оттянуты.
Клаус вышел на дорогу, комично согнувшись, чтобы хоть так приободрить своего склонного к панике приятеля.
Пантомима подействовала, Ригард засмеялся. Но скоро снова посерьезнел и со вздохом признался:
– Мне стыдно, что я все время ною и есть прошу, но я же с детства самые лучшие харчи кушал с утра до позднего вечера, и никто меня этим не попрекал. Как только в фигуре остался…
– Не переживай, Румяный, сохраним мы твою фигуру, чтобы, когда вернемся, мамаша тебя сразу узнала, – подбодрил его Клаус.
– А мы правда вернемся? Хорошо бы через год, да чтобы богатыми! Я, с такими деньжищами, сразу сватов к Ядвиге зашлю! Поскорее тебя, пока ты побежишь домой воду таскать!
Ригард ожидал обычной в таком случае болезненной реакции Клауса, но тот лишь слабо улыбнулся.
– Так чего, не торопиться мне к Ядвиге со сватами? – снова спросил Ригард и толкнул Клауса в бок.
– Ядвига осенью замуж выходит…
– Откуда ты знаешь?
– Слышал, – обронил Клаус и отвернулся.
– Ну, я тогда к дочери мельника Мохеля, у него четыре мельницы!
– И дочери две. Ты к какой свататься будешь?
– Так они похожи, мне все равно к какой, – махнул рукой Ригард, и приятели рассмеялись. Они вышли за поворот, огляделись и пошли дальше по большой дороге.
Им еще дважды пришлось прятаться на обочине, пока овраги остались позади и дороги снова разбежались в разные стороны.
Поднявшись наконец в заросшие смешанным лесом холмы, приятели решили поискать орехов.
– Давай так: я пойду по низинке – там вроде болотце, может, дикой моркови найду, – предложил Клаус. – А ты давай по холму, тут на деревьях могли остаться орехи, если их белки не съели. Шагов через пятьсот на дороге встретимся.
– Там мне их считать, что ли? – не понял Ригард.
– Ну, это я примерно. Если что, на дорогу выйдешь и покричишь, я услышу.
– Ну ладно, – согласился Ригард. Ему не терпелось поскорее наесться орехов, и он стал быстро подниматься на пологий склон, а Клаус пошел вниз, уже чувствуя запах старого болота.
Под ногами шуршала подложка из старых листьев, по стволам сосен скакали потревоженные бурундуки. Где-то наверху вскрикнула сойка, вот она сорвалась с ветки и полетела прочь. Клаус постоял, глядя вверх, туда, где по макушкам деревьев ударил порыв ветра.
Как зачарованный смотрел он на падавшую прошлогоднюю хвою, а затем поспешил вниз, где виднелся край болотца с клочками яркой зелени.
Вскоре ветер успокоился, но в наступившей тишине Клаус почувствовал легкий озноб.
Возле болота оказалось совсем прохладно, здесь не вилась мошкара, а ряска не была потревожена ни следами лягушек, ни чирков.
Приметив несколько кустов купыря, Клаус выдернул их и, ополоснув корни в воде, довольно заулыбался. Они были крупнее тех, которые росли у речных заводей, и имели настоящий морковных запах.
«Румяный будет доволен», – подумал Клаус.
Возле Ригарда он чувствовал себя старшим братом, тот все время капризничал и постоянно требовал еды.
Двигаясь вдоль болота, Клаус собрал еще несколько больших корней купыря и отломил стебли, чтобы не тащить лишнего. Потом ему попалась молодая рябина, на нижних ветвях которой сохранились гроздья прошлогодних засохших ягод. Они почти не имели вкуса, но Ригарду вполне бы сгодились.
Рассовав корешки и ягоды по карманам и пройдя еще немного, Клаус решил подниматься к дороге, но неожиданно столкнулся с густыми зарослями ядовитого боярышника, листья которого больно жглись. Пришлось обходить его по берегу, постепенно втягиваясь в сырой березняк, где пахло весенними грибами, а из глубины мутных ставков поднимались белые пузыри.
Ядовитые заросли на склоне закончились, и Клаус свернул направо, чтобы начать подъем, но неожиданно за большим трухлявым пнем увидел человека, который цеплялся за сырую землю скрюченными пальцами, пытаясь отползти от ставка со взбаламученной водой.
Клаус вскрикнул от испуга и едва не побежал прочь, однако перекошенное от страданий лицо старика остановило его, заставив преодолеть страх.
– Что с вами, дедушка? – спросил он, переходя на фальцет, хотя уже видел, что ноги незнакомца опутаны набухшими бурыми водорослями, которые тащили старика в ставок.
