– С клыками, – подтвердил староста. – С такими клыками, что бревна из сруба вырвать может.
– А с чего у вас эта свинья завелась? – спросил Ригард, быстро поедая несоленую икру.
– Два года назад с Черного леса пришла, – пояснил Гектор. – Сначала рыбу жрала – выскакивала перед рыбаками и пугала, чтобы они мешки бросали. Полмешка сжирала, и три дня ее не видели. Потом стала расти, уже ей и мешка мало было, одного рыбака ограбит – другого на берегу ждет, а они-то, когда на фонари ловят, в темноте уже причаливают.
– На фонари? – спросил Клаус.
– На фонари у нас самая ловля, – сказала из угла Гизелла. Клаус и Гектор одновременно повернулись в ее сторону, и она смущенно поправила прическу.
– Это правда про серебро с каждого двора? – спросил Ригард, доев икру.
– Ты про награду? – уточнил Гектор.
– Да, про нее. Нам говорили – по серебряному талеру с каждого дома, это так?
– Правильно говорили, с каждого жилого. Те, что пустые, уже не платят.
– А много пустых? – поинтересовался Клаус.
– В том году было три, в этом – семь.
– А куда люди подевались?
– Свинья пожрала…
Клаус с Ригардом переглянулись, и это не ускользнуло от внимания Гектора.
– Ну что, может, завтра с утра обратно в город? – усмехнулся он.
– Нет, почему же? Мы готовы вам помочь, – сказал Клаус.
– И что – уже кому-то помогали?
– Да, помогали.
– Было дело, – весомо дополнил Ригард, не собираясь уточнять, с кем именно они сражались.
– И что, получилось? – уточнил Гектор уже серьезнее.
– Было трудно, – признался Клаус. – Но справились.
– Хотя и получили ранения, – добавил Ригард. – Я несколько дней хромал.
Они помолчали. Гектор задумчиво смотрел на молодых охотников. Хоть молоды и тщедушны, зато дорого одеты. Может, оттого и дорого, что работой заслужили?
– А чего же при вас нету ни мечей, ни арбалетов? Или вы колдовством каким сильны?
– Нет, колдовству мы не обучены. Но всегда можно выдумать какую-нибудь хитрость, что против зверя, что против иного врага… – со значением произнес Клаус.
Гектор еще немного помолчал, затем поднялся:
– Ну что же, ночь у Гизеллы перетерпите, а утром вас Рой на место отведет, покажет, где обитает свинья эта… Чего нужно будет – у него возьмете, а там посмотрим, что у вас получится.
С этими словами староста кивнул хозяйке и вышел в коридор.
Гизелла сейчас же забрала пустое блюдо и вышла следом, но едва закрыла дверь, столкнулась с Гектором.
– Гизелла! – горячо зашептал он, хватая ее за талию.
– Пусти, Гектор, не до тебя сейчас… Пусти, тарелку уроню!
– Поди ко мне хозяйкой, Гизелла! Я по тебе давно сохну – ты же знаешь!
– Убери руки! Да что же это такое?! Как я к тебе хозяйкой пойду, у тебя жена законная?!
– Хворает она, два года уже хворает… Ты только скажи, я ее сразу на корм ракам…
– А детям что скажешь? – усмехнулась Гизелла, освобождаясь от объятий старосты.
– А что дети? Они у меня с пониманием.
– Нет, Гектор, я тебе и раньше говорила, и теперь повторю – закончим этот разговор. Стара я уже, чтобы с мужиками обниматься, у меня сын взрослый. Женю его и внуков нянчить буду.
Гектор перевел дух, огладил бороду и вышел на крыльцо. Затем повернулся и сказал:
– Я тебя не тороплю, Гизелла, я буду ждать сколько надо.
И ушел. Хлопнула калитка, и стало тихо.
В коридор из комнаты вышел Рой.
– Староста ушел? – спросил он мать, стоявшую в коридоре с блюдом.
– Только что…
Рой вышел на крыльцо и посмотрел в сторону соседского дома.
– А хочешь я его убью? – вдруг спросил он.
– Нет, не хочу, – ответила она и пошла на кухню, где потрескивала дровами печь.
Сбросила объедки в ведро для поросенка, потом достала две чашки и налила в них заваренный на смородиновых листьях отвар, бросив для сладости по куску медового сахара.
Затем выглянула в коридор – Роя видно не было. Гизелла шагнула к небольшому настенному зеркалу, поправила волосы и, немного поколебавшись, развязала на блузке шнурок.
Снова выглянула в коридор, сделала разрез пошире и, подхватив чашки со сладким отварам, пошла к гостям.
– Ну, хозяйка, вы нам все носите и носите! – обрадовался тот, что сидел на дальнем конце стола и ел за троих. Но Гизеллу интересовал другой. Ему она подала чашку без спешки, склонившись перед ним так, чтобы он понял – это для него.
37
Дом Гизеллы оказался куда просторнее, чем выглядел с улицы. В задней его части имелась квадратная пристройка, рассчитанная на хранение сушеной рыбы и старых сетей. В одном из небольших отделений этой пристройки хозяйка устроила гостям постель, набросив поверх мягких сетей большой кусок льняной ткани.
Под голову им достались мешки, в которые были положены старые овчины, и получилась роскошная постель, о какой приятелям за последние дни не приходилось даже мечтать.
– А где отхожее место, спросил? – укладываясь в темноте, поинтересовался Ригард.
– Хозяйка сказала – в коридоре слева дверца.
– Ведро там?
– Нет, прямо отхожее место…
– Фаянс, что ли?
– Не знаю, я там не был. Я и фаянс ни разу не видел.
– А я видел.
– И где же?
– В доме бургомистра.
– А как же ты туда пробрался?
– Копченых кур на кухню приносил, а обратно мамаша меня через покои провела. Открыла одну дверцу и говорит: ну-ка, Ригард, загляни… Я заглянул и поразился прямо, это оказалось отхожее место с фаянсом. Там все чисто и вода журчит. А еще зеркало большое и розовым маслом пахнет.
– Иди ты…
– Честное слово!
Они помолчали, потом Клаус сказал:
– Не может того быть.
– Чего не может?
– Чтобы здесь, в деревне и сразу – фаянс.
– Да, это вряд ли.
Они помолчали. После сытного ужина сон не шел.
– Ты думал, как свинью ловить будем?
– Думал, но пока в общем.
– Ну и как?
– Яму копать придется. Если эта свинья здоровая, а она, судя по рассказам, очень здоровая, нам с ней просто так не сладить.
– Не сладить, – согласился Ригард и почесался. – Вроде блох здесь нету, правильно?
