– Я говорю – на выпивку заработать хочешь?
Кадык пьянчуги дернулся, он молча кивнул, не до конца уверенный, что правильно все расслышал. В его состоянии любое слово могло показаться предложением к опохмелке.
– Вот тебе полкрейцера, пойди промочи горло и возвращайся – поговорить нужно.
Галлен подал бродяге монетку, и он тотчас поспешил к деревянной бочке, из которой крупная баба неопределенного возраста наливала кислое пиво, а глиняные кружки ополаскивала в деревянном ведре.
Встав в очередь за еще двумя жаждущими, бродяга посмотрел на ладонь, проверяя, на месте ли монетка, затем повернулся к наблюдавшему за ним Галлену и благодарно кивнул.
Подошла его очередь, он получил кружку пива и, немедленно ее выпив, попросил вторую – на полкрейцера выходило две.
Со второй бродяга уже не торопился, сделав глоток, он не спеша подошел к Галлену.
– У вас ко мне дело, ваше благородие? – спросил он, глядя на кавалера прояснившимися глазами.
Галлен поморщился, ему было неприятно, что в нем вот так сразу замечали «его благородие».
– Называй меня – приятель.
– Для моего приятеля, ваше благородие, от вас слишком сильно разит душистым мылом, – заметил бродяга и снова отхлебнул из кружки.
– Ну хорошо. Я ищу одного человека.
– Убить надо? – просто спросил бродяга.
– А ты убьешь?
– Сам – нет. Но у меня есть хорошие знакомцы, для них это плевое дело.
– А сам чего же?
– Жалостлив, ваше благородие. С рождения такой.
– Ну, может, это и к лучшему…
Галлен огляделся.
– Убивать никого не надо. Я ищу человека, который должен мне деньги.
– И где он может находиться?
– Я полагаю, что в фаршетах, в обличье наемника или рейтара.
– М-м… – понимающе кивнул бродяга. – И много должен, простите мне мое любопытство?
– Пятьдесят талеров.
– Серебром?
– Золотом, приятель. Золотом.
– О-о…
Бродяга покачал головой.
– Тогда вопрос понятен. За такие деньжищи из-под земли надобно доставать.
– Ну так ты поможешь?
– Помогу, ваше благородие, за вполне скромное вознаграждение в четыре крейцера.
– Пусть будет пять.
– Как вам угодно, ваше благородие.
– Откуда у тебя такая не скотская речь?
– Дык отслужил в ратуше писцом одиннадцать лет, а потом… Одним словом, покатился по наклонной.
Бродяга взвесил в кружке остатки и допил одним глотком.
– Кружку неси, морда! – подала голос торговка.
– Одну минуту, ваше благородие, сейчас вернусь.
Бродяга отнес кружку и, вернувшись, поправил на голове жалкое подобие шляпы, побывавшей, наверное, во всех лужах города.
– Слушай, что нужно сделать. Пройдешь по всем фаршетам, кроме одного, в который я пойду сам, и посмотришь, что за люди там сидят. Кто меня интересует, запомнил?
– Так точно. Пешие наемники и рейтары.
– Правильно. Главное – запомни, как они выглядят, чтобы потом смог описать.
– Запомню, ваше благородие, не сомневайтесь.
– Встретимся здесь в шесть часов. Ты будешь стоять у стены, я подойду к тебе сам.
– На «посидеть» что-нибудь дадите?
– Дам. Вот еще четыре крейцера, но не налегай, понимаешь меня?
– Приложу все старание, ваше благородие, – заверил бродяга, пряча деньги в бездонный карман мешковинных штанов. – А вы в какой фаршет пойдете?
– А ты как хочешь?
– Пойдите в тот, что в Рыбном тупике.
– А чего так?
– Меня там по весне били крепко. Три дня лежал.
– Хорошо. Я иду в Рыбный тупик. Как туда попасть?
– Это вам в слободку нужно.
– Какую слободку?
– Сейчас расскажу.
52
Ярсель открылся путникам из-за реденькой рощи, сразу за поворотом. Высокие крепостные стены, вереница возов – к воротам, вереница – от ворот. Город стоял удачно, и в нем велась большая торговля, однако слободки были отстроены не везде, с той стороны, откуда Клаус с Ригардом подходили к городу, дымили лишь две кузни и несколько красилен, стоявших над бурым от красок ручьем.
– Вот он каков, город Ярсель, – произнес Ригард, когда они прошли через ворота мимо дремавшего внутри доспехов стражника.
Никакого обыска, как в Слимбурге, здесь не оказалось и в помине, а значит, место здесь было тихое.
Приятели вошли в город по улице с пробитой в мостовой колеей, где движение было особенно плотным.
– Здорово! Мне здесь уже нравится! – весело сказал Ригард.
– Мне тоже. Вроде как дома, правда?
– Точно. Мне также показалось, чем-то наш Денвер напоминает.
Ригард тотчас приметил хорошую собой горожанку с румяными щечками и длинными ресницами.
– Смотри какая… – прошептал он, толкая Клауса локтем. – Эй, красавица, давай познакомимся!
Он полагал, что девушка отшутится или смутится, однако она смело подошла к нему и, ослабив на корсете шнурок, ответила:
– Может, и познакомимся, если не пожалеешь восьми крейцеров…
– Дорого очень, – покачал головой Ригард.
– А если дорого, дома сиди, возле маменьки, – зло прошипела красавица и поспешила прочь.
– Вот он каков, город Ярсель, – повторил Клаус слова приятеля и засмеялся.
Ригард лишь покачал головой.
– Жрать хочу, сил нет терпеть, – пробормотал он.
– А вот булочная, – кивнул на вывеску Клаус. Под ней, отдыхая, стоял краснолицый пекарь. – Свежий хлеб есть, хозяин?
– У нас всегда свежий, господа хорошие, – ответил тот. – Чего изволите, магдебургская булка подойдет? Две на полкрейцера?
– Неси, будем рады…
Булочник шмыгнул в лавку и вскоре вернулся с двумя длинными хрустящими булками, такими аппетитными, что Клаус без сожаления расстался с полукрейцером.
«Бом-бом-бом-бом-бам…» – донеслось с площади, когда часы на ратуше пробили пять часов.
– Нам нужно на торжище успеть, – заметил Ригард, разрывая зубами хлеб.
– Успеем, – ответил Клаус. Он был почти уверен, что они выгодно устроятся на постой, так сильно ему понравился город Ярсель.
На базарную площадь приятели вышли, доедая свой хлеб и едва передвигая ноги после дальней дороги.
