Соммерсет ухватил его за шпору и подтащил к себе. Раненый застонал.
– Ты живой или как?
– Живой, ваше благородие…
– Куда тебя угораздило?
– В плечо…
Соммерсет провел рукой и нащупал хвостовик под наплечником.
– Ага, вот он… Сейчас легонько потащу, а ты скажешь – есть засека или нет?
– Тяните… ваше благородие… – простонал раненый.
Соммерсет потянул.
– Ох! – выдохнул раненый. – Дергайте, ваше благородие… нет засеки…
Капитан дернул, и тонкий арбалетный болт оказался в его руке. Зато раненый лишился чувств. Впрочем, скоро он пришел в себя и сел.
– Граф Стиглиц приехал… Вас позвать велел.
– Где он?
– Карета за углом, позади дворика.
Соммерсет вздохнул, бросил взгляд на зловещее затемненное окно и сказал:
– Штецин, я ненадолго отойду!
– Я слышал, ваше благородие.
– Смотрите тут в оба. Скоро буду.
Оставив спасительный столб, капитан забежал за угол и почти столкнулся с охранниками его сиятельства, шедшими перед своим господином.
– Стойте! – сказал он, когда в темноте перед ним блеснули мечи.
– Опустите мечи, это Соммерсет, – услыхал капитан скрипучий голос графа.
Охранники расступились, и граф шагнул вперед, одетый в сверкающую кирасу, прикрытую сзади темным плащом.
Блестящая броня словно приглашала меткого стрелка испытать удачу.
– Что тут у вас такое, капитан, поймали верденских бунтовщиков?
– Еще нет, ваше сиятельство, но у нас уже есть потери. Семеро раненых – двое тяжелых…
– Кого это волнует, капитан? Мне нужны списки бунтовщиков, вам это понятно?
– Понятно, ваше сиятельство, и как раз сейчас я собирался отдать приказ начать приступ – со стороны дверей и окна. Лестницы мы уже приготовили.
– Они что же, стреляют?
– Стреляют, ваше сиятельство, и, несмотря на темноту, весьма метко.
– Ну так я их не боюсь, мы все в кирасах. Ведите меня, я буду лично руководить приступом.
– Ваше сиятельство, ваша кираса хорошо видна в темноте, а он стреляет из пехотного мизонина… Только что поразил солдата через дубовые доски накладного забора, так что кираса вас не защитит.
Граф помолчал, потом спросил:
– Где начинаются ваши позиции?
– За этим углом, ваше сиятельство.
– На чердаке люди есть?
– Имеются, ваше сиятельство, но в приступе они участия не примут – в апартаменте, где засели бунтовщики, нет выхода на чердак.
– Плевать на выход, Соммерсет! Прикажите затащить на чердак колоду, и пусть обрушат ее на потолок – либо они его сразу проломят, либо отвлекут внимание, когда начнется приступ.
– Я… – капитан развел руками, лихорадочно соображая, откуда взять колоду.
– Возьмите колоду у рубщиков мяса, такая имеется при каждой кухне!
– Конечно, ваше сиятельство, я немедленно распоряжусь! – торопливо закивал капитан, стыдясь, что не додумался сам до такой простой вещи.
Оставив графа, Соммерсет убежал выполнять приказ, а его сиятельство постоял еще немного, а затем, полуобернувшись, спросил:
– Мессир Гальяно, вы могли бы сбить этого молодца?
Из-за спин телохранителей вышел невысокий человек в простом темном камзоле и встал рядом с графом.
– Меня пугают не столько потери, хотя это лучшие люди департамента, сколько возможность того, что в этой свалке человека из Вердена могут убить.
– Чтобы сказать точнее, я должен увидеть это окно, граф.
– Хорошо, давайте подойдем вместе, мессир.
Они сделали еще десяток шагов и оказались возле угла. Граф выглянул на пару мгновений и вернулся за угол. Мессир оставался на открытом месте в течение полуминуты, Стиглиц даже забеспокоился, что ночной стрелок его заметит.
Однако обошлось, мессир Гальяно вернулся и сказал:
– У этого человека есть защита.
– Защита? Что за защита?
– Пока не ударю, не пойму.
– Ну так ударьте, мессир. Только мне нужно, чтобы он остался жив.
– Он останется жив в любом случае.
– Хорошо, мессир, ударьте, а мы отойдем на двадцать шагов – этого будет достаточно, чтобы не помешать вам?
– Да, граф, вполне достаточно.
Стиглиц повернулся к своим телохранителям и нетерпеливо махнул рукой, показывая, что нужно отойти. Отряд отодвинулся ровно на двадцать шагов, и граф Стиглиц, встав во главе его, принялся покорно ждать, когда мессир нанесет удар.
Работа подобных умельцев всегда была ему интересна, однако за их искусством он предпочитал наблюдать со стороны.
Какое-то время мессир Гальяно стоял сосредоточиваясь, а затем – граф едва не пропустил этот момент – он выбросил руки вперед, нанося удар по невидимому противнику.
Стиглиц оставил телохранителей и осторожно приблизился, а мессир снял шляпу, провел рукой по волосам и снова надел ее.
– Он жив, и у него хорошая защита.
– Чья защита, удалось узнать?
– Да. Это габинчийский амулет. Ни купить, ни украсть его невозможно.
– Та-а-ак, – протянул граф. – А каким же боком тут Габинчи участвуют и зачем им это?
– Этого я не знаю, граф. А теперь позвольте мне вернуться на квартиру.
– Но я могу подвезти вас, мессир, скоро все кончится, и мы поедем.
– Не нужно. Тут недалеко, к тому же мне нужно пройтись.
– Как пожелаете, мессир, – согласился Стиглиц. Он знал, что даже в ночном городе Гальяно ничего не грозит, и он часто уходил по своим делам, ни перед кем не отчитываясь.
92
Внезапный и жесткий удар оторвал Галлена от подоконника, перенес через комнату и швырнул в противоположную стену.
Арбалет улетел в угол, едва не попав в Ригарда, а один из болтов выскочил из зажима и, подпрыгивая, поскакал к ногам Клауса.
Ударившись о стену, Галлен потерял сознание, и на какое-то время воцарилась жуткая тишина. Клаусу показалось, что их единственный защитник убит, и Ригард, видимо, решил то же самое. Но вскоре Галлен зашевелился и сел.
– Все живы? – спросил он как ни в чем не бывало.
– Живы, ваше благородие, – хрипло ответил Клаус, сжимая во вспотевшей ладони рукоять даги.
– Тогда – к оружию. Сейчас будет приступ.
Ригард подал Галлену арбалет, Клаус – вылетевший болт, и вскоре их хозяин снова занял позицию у окна.
