Тем не менее наступление противника вообще требовало контрдействий. Уже 11-го числа в группу Берхмана из Тифлиса прибыл временный командующий Кавказской армией А.З. Мышлаевский, на плечи которого теперь легла вся тяжесть командования. Верно оценив обстановку и разгадав план противника, Мышлаевский приказал немедленно отступать к Карсу, чтобы занять там жесткую оборону. Берхман, получивший распоряжение об отходе северо-восточнее Сарыкамыша, поддержал своего начальника, и в тот же день начал отход из долины Аракса на север. Таким образом, замыслом растерявшегося русского командования Сарыкамыш сдавался фактически без боя, а противник получал в свое распоряжение железнодорожную ветку, которая могла послужить огромным подспорьем в развитии дальнейших операций.
Главное же — враг вступал в русское Закавказье. Но и без того отступавшие войска должны были вынести на своей шкуре все те прелести, что дает отход. Что означало это решение в реальных условиях снежной зимы, засыпавшей перевалы? Повальное отступление предполагало, что все обозы, техника, склады будут брошены, и отход неизбежно превратится в катастрофу. Стремительность действий турецких корпусов и запоздалая реакция на неприятельский маневр со стороны русских командиров означали, что турки успеют перерезать коммуникации Кавказской армии, и той придется отступать через перевалы. Сколько людей смогло бы уйти от преследования, не имея ни продовольствия, ни фуража, ни топлива?
Следуя установкам своих коллег из ГУГШ, А.З. Мышлаевский чересчур принципиально воспринял идею ведения оборонительных действий, а потому даже не решился на должный отпор врагу, который сумел принять нетривиальное решение. А таким решением могло быть только жесткое сопротивление у Сарыкамыша, чтобы сохранить в своих руках главную артерию, питающую окружаемые войска Г.Э. Берхмана. Удерживать Сарыкамыш требовалось, по меньшей мере, до того момента, как через него пройдут последние арьергарды главной группировки. От этого высший командир и отказался. Но не все думали так, как генерал Мышлаевский. Начальник штаба Кавказской армии ген. Н.Н. Юденич, вступивший в командование 2-м Туркестанским корпусом, твердо высказался против идеи командования и решил защищать Сарыкамыш.
Номинальный командир корпуса ген. Л.В. Леш вступил в войну начальником 12-го армейского корпуса, действовавшего против австрийцев в составе 8-й армии Юго-Западного фронта. Начальник штаба корпуса находился в длительной служебной командировке, а потому весь штаб составляли два капитана Генерального штаба. В этот-то штаб, уже в условиях отступления, поздно вечером 11 декабря и прибыл Юденич. Именно генерал Юденич настоял на отмене решения об общем отходе, когда его корпус отходил перед противником к городу, и 13 декабря группа Берхмана прекратила отступление на государственной границе. Отход был запрещен еще и потому, что «именно к вечеру 11 (24) декабря командованию Кавказской армии стало ясно, что противник проводит многоэтапную операцию по окружению и разгрому ее главнейших сил, важнейший элемент которой — захват Сарыкамыша»
{391}. Отход от станции означал этот самый разгром. Таким образом, альтернативы не было — либо вырвать победу, либо подставить себя под поражение разгромного характера.
Заслуга командования в том, что замысел противника был разгадан, а заслуга Юденича — что он немедленно, не колеблясь и не разменивая время на бесплодные совещания начальников, остановил отход. Посланный Юденичем в штаб 1-го Кавказского корпуса начальник разведывательного отделения Кавказской армии подполковник Д.П. Драценко сумел переломить настроения в пользу продолжения сопротивления на удерживаемых рубежах.
Наседавшие на группу Берхмана турки (11-й армейский корпус) были остановлены и отброшены, что позволило выделить часть сил для подкрепления гарнизона Сарыкамыша. Юденич справедливо рассудил, что решение об отступлении предполагает неизбежный крах. А при условии яростного сопротивления вполне можно вырвать победу. После войны уже генерал Драценко так характеризовал своего бывшего начальника: «Он всегда и все спокойно выслушивал, хотя бы то было противно намеченной им программе. Никогда генерал Юденич не вмешивался в работу подчиненных начальников, никогда не критиковал их приказы, доклады, но скупо бросаемые им слова были обдуманны, полны смысла и являлись программой для тех, кто их слушал»
{392}. Потому и штаб Юденича был организован наиболее эффективным образом, состоя лишь из нескольких офицеров, но каждый из которых четко знал свои обязанности: «Этот стиль руководства, традиционный для Кавказской армии, был одной из важных составных успехов Юденича»
{393}.
Усугублению кризиса в сложившейся боевой обстановке способствовало то обстоятельство, что в решениях и действиях высшего командного состава Кавказской армии господствовал разнобой. Так, Мышлаевский приказал отступать; Берхман действовал с подачи Мышлаевского; и только Юденич, поддержанный ген. М.А. Пржевальским, был твердо уверен в своем намерении продолжать оборону с целью вырвать инициативу из рук противника и нанести ему поражение. Хаос в русском управлении позволил противнику создать почти катастрофическую обстановку у Сарыкамыша и нарушил деятельность тыловых служб. Больше недели Кавказская армия не имела единого командующего, так как Мышлаевский предложил Юденичу взять на себя командование и ответственность лишь на словах. Только 17 декабря, уже после спешного отъезда растерявшегося и потерявшего силу духа А.З. Мышлаевского, Ставка приказала генералу Юденичу вступить в командование Кавказской армией, предписывая «локализовать прорыв и восстановить положение». Исследователь пишет: «Боевой кризис разрешался Н.Н. Юденичем крайне болезненно и медленно. Кроме причин объективного характера, немаловажную роль сыграл и тот факт, что генерал не имел всей необходимой полноты власти де-юре»
{394}.
Тем временем турецкий 10-й армейский корпус, сбив 10 декабря русский Ольтинский отряд с занимаемых позиций, увлекся его преследованием по направлению на Ардаган, к северо-востоку от Ольт, хотя следовало двигаться строго на восток к Сарыкамышу. Здесь противник взял в плен около 800 чел., однако турки потеряли целых два дня, прежде чем их вернули в исходное положение для наступления на Сарыкамыш. Кроме того, в результате фатальной ошибки 31-я и 32-я турецкие дивизии, составлявшие 10-й армейский корпус, в течение нескольких часов сражались друг с другом в густом тумане: общие потери составили до 2 тыс. чел. Сильные морозы не позволили передохнуть и привести себя в порядок. А об одежде, топливе и продовольствии Энвер-паша заблаговременно не позаботился. В результате к моменту выхода в район Сарыкамыша 10-й турецкий корпус потерял 80% своего состава только обмороженными и замерзшими.
Гарнизон Сарыкамыша состоял из 588-й и 597-й ополченских дружин и двух запасных батальонов. Ядром обороны стал батальон 18-го Туркестанского стрелкового полка, который отбил первые турецкие атаки, вынудив врага ждать подхода подкреплений и тем самым терять драгоценное время. Командир этого батальона — подполковник Кобенин — был убит. Начальник гарнизона генерал Воропанов растерялся и выпустил из рук организацию обороны. Казалось, что Энвер добился реализации своего плана. Но это только на первый взгляд — ибо находившиеся в Сарыкамыше командиры уже знали, что в город выехал начальник штаба Кавказской армии, и что он приказал удерживаться любой ценой.
