Задачи начальникам частей, предназначенных для прорыва (1-й и 4-й Кавказские, 2-й Туркестанский корпуса, 4-я Кавказская стрелковая дивизия), были поставлены лишь за 10 дней до начала наступления, на совещании в Карсе. В тылах ударной группировки была выставлена кавалерийская завеса, а сам район совершенно изолирован от местного населения. Вдобавок штаб Кавказской армии дезинформировал противника, распустив слухи о подготовке широкомасштабного наступления весной 1916 г. в Иране, где генерал Баратов только-только закончил успешную Хамаданскую операцию.
Неприятель поверил ложным сведениям. Действительно, накануне были Рождественские праздники, так что ожидать каких-то боевых действий со стороны русских было незачем (именно на это и рассчитывал Юденич). За неделю до начала операции новый командарм–3 Махмуд-Киамиль-паша уехал в Стамбул, а его немецкий начальник штаба находился в отпуске в Германии. Временное командование 3-й армией принял Абдул-Керим-паша. Турки, укрепляясь, готовились к зимовке и мирной передышке вплоть до весны.
28 декабря 1915 г., во исполнение фактора неожиданности, заложенного в основе плана операции, 2-й Туркестанский корпус перешел в наступление, открыв Эрзерумскую операцию. Турки бросили свои резервы на отражение русского наступления, а 30 декабря ударил 1-й Кавказский корпус, наносивший главный удар. И, наконец, с 1 января 1916 г., после успешного прорыва неприятельского фронта, Кавказская армия перешла в общее наступление. Исследователь говорит: «Как в Кепри-Кейском сражении, так и при штурме Эрзерума русское командование избрало для нанесения главного удара участки, которые немцы, бывшие инструкторами в турецкой армии, и турки считали наиболее труднодоступными. Поэтому эти участки защищались слабо и не имели организованной системы огня. Кроме того, уже и после обнаружения наступления русских войск на этих участках, турки лишены были возможности своевременно перебросить сюда резервы из-за трудностей движения зимой в горах по труднодоступной местности»
{414}.
Сражение сразу же приняло исключительно ожесточенный характер. Во многом это объяснялось тем фактом, что стороны вели бои за тепло: в зимних горах это существенный фактор. Характерно, что русское командование и на предварительном этапе учитывало, что штурм неприятельских укреплений будет кровопролитным, а потому надеялось нанести противнику невосполнимые потери на каждом отдельном рубеже. Во время боев за кеприкейскую позицию русские несли поистине громадные потери, но турки теряли еще больше, а общее соотношение сил вело к тому, что противник еще быстрее расходовал оперативные резервы. Двойное превосходство русской стороны в артиллерии позволяло командованию восполнять вынужденные недостатки тактики (штурм сильно укрепленных горных позиций) огневым маневром. Тяжелая артиллерия крепости Карс подавляла огневые точки противника, старясь по мере возможности облегчить наступление пехоты.
Кроме того, Юденич не обращал внимания на просьбы корпусных командиров о подкреплении, сохранив резервы для самого штурма, и одновременно требуя от войск увеличивать темпы наступления, не обращая внимания на трудности. Это позволило истощить турецкие резервы. В результате, как только стало известно, что уже все без исключения турецкие части введены в сражение, командующий бросил вперед свой резерв: усиленную 4-ю Кавказскую стрелковую дивизию ген. Н.М. Воробьева, одним ударом переломив ход прорыва в свою пользу.
Эрзерумский укрепленный район имел в своем составе 11 долговременных фортов, расположенных в 2 линии на высотах хребта Деве-Бойну. Общая протяженность укреплений — 16 км, высота господствующих вершин — 2200–2400 м. Не укрепленным остался только исключительно труднодоступный хребет Карга-Базар, господствовавший над местностью. Но именно здесь можно было прорваться в эрзерумскую долину в промежуток между фортами Тафта и Чобан-Деде. Такой маневр позволял отрезать защищавшиеся на хребте Деве-Бойну турецкие войска от Эрзерума. Именно это и сделали Донская пешая бригада (4 батальона при 2 горных орудиях) и устремившаяся вслед за донцами в прорыв 4-я Кавказская стрелковая дивизия при 36 орудиях.
Следовательно, к моменту пика сражения у неприятеля ничего не оставалось для парирования русского главного удара. Уже 4 января кеприкейские позиции были в руках русских, а 4-я Кавказская дивизия подошла к отрогам массива Деве-Бойну. Потери в борьбе за предполье к Эрзеруму составили 15 тыс. чел. у русских и более 25 тыс. (в том числе до 7 тыс. пленных) у турок. Как видим, кровавые потери сторон были примерно равными. Но общий баланс, при учете пленных, позволил русским, и без того имевшим небольшое численное преимущество, еще больше упрочить его. Тем не менее туркам удалось вырваться из «клещей» и отойти на эрзерумские форты. Соответственно, очередным этапом операции должно было стать уничтожение неприятельской группировки, что было возможно лишь путем решительного штурма крепости. 7 января части 1-го Кавказского корпуса вышли к поясу фортов крепости Эрзерум. Следующим логическим шагом должен был стать штурм крепости, так как турецкие войска были деморализованы и морально надломлены.
В этот момент великий князь Николай Николаевич, не веривший в успех штурма, приказал Юденичу приступить к отводу войск в район Карса, удовлетворившись частной победой перед крепостью. Таким образом, в штабе наместника успех сражения перед Эрзерумом признавался достаточным. Здесь можно видеть, до какой степени не желали рисковать те военачальники, что прибыли с австро-германского фронта. Противник потерял лишь четверть исходной группировки, и после прибытия 2-й армии из-под Стамбула турки все равно получали бы перевес в силах. В чем же тогда успех операции Кавказской армии — лишь в том, что противник потерял на 10 тыс. человек больше? Подобный подсчет был характерен для полководцев в Европе — «стратегия размена» велась именно так.
Однако для Кавказа подобная логика являлась чужеродной. Ведь само наступление предпринималось во имя упрочения положения Кавказской армии к весне 1916 г. Уничтожить главные турецкие силы перед Эрзерумом не удалось, а значит, требовалось продолжать операцию, чтобы разгромить 3-ю турецкую армию, а заодно получить в качестве неоценимого приза крепость Эрзерум. Как и следовало ожидать, ген. Н.Н. Юденич отказался выполнить приказ наместника и сообщил, что берет всю ответственность на себя. Один из соратников командарма вспоминал: «Инстинктом, присущим только крупному полководцу, генерал Юденич сразу охватил всю сущность, не повторяемой дважды, столь благоприятной для нас обстановки и понял, что наступила самая решительная в течение войны минута, которая более никогда не повторится; что пришло время, когда принятое им решение может совершенно изменить в нашу пользу всю обстановку нашей борьбы на Кавказском театре, и что для этого необходимо настоять на отмене приказа Августейшего Главнокомандующего, категорически требовавшего прекращения дальнейшего наступления и запрещавшего штурм»
{415}.
Дабы не выслушивать напрасно не желавших рисковать тифлисских начальников, Юденич лично переговорил с великим князем Николаем Николаевичем по телефону. Корень вопроса заключался в том, что для продолжения борьбы требовалось взять из крепости Карс стратегические запасы боеприпасов, так как все наличные патроны и снаряды были уже израсходованы. В Тифлисе же считали, что кризис вооружения еще не окончился. Следовательно, нужно перейти к обороне, дабы не тратить напрасно боеприпасы. После долгого разговора дело было решено, причем великий князь сразу же открестился от собственной ответственности за любой исход операции. Во исполнение ожиданий (вероятнее всего, Юденич на это и рассчитывал), сложив с себя ответственность за вероятное поражение, наместник немедленно уступил
{416}.
