Посланцы Государственной думы посетили как минимум четырех высокопоставленных военных — наместника на Кавказе великого князя Николая Николаевича, начальника штаба Верховного главнокомандующего ген. М.В. Алексеева, главнокомандующего армиями Северного фронта ген. Н.В. Рузского и главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта ген. А.А. Брусилова.
Известно, что великому князю Николаю Николаевичу было сделано предложение стать преемником императора Николая II на русском престоле. Поразмышляв три дня, великий князь ответил отказом, однако его колебания и сохранение поступившего предложения в тайне от царя свидетельствуют о многом. Что касается остальных лиц, то несомненен сам факт переговоров. Пытаясь выгородить своего соратника, в эмиграции ген. А.И. Деникин писал, что в Севастополь к Алексееву приезжали деятели оппозиции и просили совета, как не допустить армию к подавлению готовившегося переворота. Генерал Алексеев якобы отказался от участия в перевороте, но те же люди, посетив Н.В. Рузского и А.А. Брусилова, получили согласие, а потому продолжали подготовку переворота. Вряд ли, что алексеевский отказ был категоричен. Вероятнее всего, каждый из генералов опасался дать твердый ответ. Кроме того, ни Алексеев, ни Рузский или Брусилов и не подумали сообщить об этих переговорах и предложениях со стороны оппозиции своему сюзерену и Верховному главнокомандующему — императору Николаю II.
Поводом к началу волнений в столице страны — Петрограде, послужил продовольственный кризис. К этому времени Петроградский военный округ, хотя и был выделен из подчинения Северного фронта, тем не менее находился в тесной связке продовольственного снабжения. В начале 1917 г., когда боевые действия в окопах Восточного фронта подзатихли (за исключением Румынии), главнокомандующие фронтами заботились не столько о предстоящем весеннем наступлении, сколько о кормежке вверенных им войск. Еще осенью 1916 г. Н.В. Рузский предлагал передать дело продовольствия в руки военных, дабы пресечь разгулявшуюся спекуляцию, на что старый знакомый главкосева генерал А.С. Пржецлавский откликнулся предложением вешать спекулянтов: «Пора — не то народ взбунтуется, и все наши намерения против немцев рушатся»
{88}. В феврале Рузский просил исключить Петроградскую, Псковскую, Витебскую и все губернии к западу от них от разверстки скота и сала — «оставив эти губернии как ближайший к фронту резерв на случай экстренной потребности скота или сала и на случай необходимости использовать их путем реквизиции при недовозе»
{89}. Как бы то ни было, но продовольственный кризис суровой зимой 1917 г., когда эшелоны останавливались от снежных заносов, был налицо, и этим воспользовалась оппозиция.
Первые сведения о начавшихся в Петрограде беспорядках император получил спустя пару дней, ведь он прибыл в Могилев (месторасположение Ставки) 24 февраля, в то время как первые «голодные» выступления начались днем ранее. Уже 28 февраля императорский поезд вышел из Ставки, направляясь к взбунтовавшейся столице.
Царь пытался пробиться к своей семье, находившейся в Царском Селе и больной корью. Однако еще до выезда царя, 27 февраля, главкосев ген. Н.В. Рузский послал телеграмму императору, где намекал на желательность переговоров с оппозицией и неизбежность уступок. В частности, генерал Рузский прямо заявил: «Позволю себе думать, что при существующих условиях меры репрессии могут скорее обострить положение, чем дать необходимое длительное удовлетворение». Связи генералитета с Государственной думой начинали действовать, хотя, разумеется, в эти дни еще никто не думал об отречении — речь могла идти только об очередном этапе ограничения царской власти в пользу буржуазного парламента. Участник войны верно подметил, что «генерал Рузский был первым из высших военных начальников, который решился открыто высказать свою солидарность с прогрессивным блоком Государственной думы, хотя и в довольно туманных выражениях»
{90}.
В связи с тем, что царский поезд не смог напрямую пробиться в столичный район, 1 марта он свернул в Ставку Северного фронта — Псков. Очевидно, что император рассчитывал на лояльность выдвинутых им генералов, а следовательно, на успешное подавление восстания в Петрограде. Соответственно, сам царь должен был руководить событиями из Пскова, при поддержке главнокомандующего армиями Северного фронта, а начальник штаба Верховного главнокомандующего ген. М.В. Алексеев, в руках которого находились все нити управления действующей армией — из Ставки. Однако Николай II обманулся в своих ожиданиях: и Алексеев и Рузский уже пришли к убеждению, что отречение царя неизбежно во имя сохранения монархии как таковой. Опыт других революций, где падение монархии неизбежно заканчивалось гражданской войной и террором, пропал втуне. Неудивительно: М.В. Алексеев и Н.В. Рузский были убеждены в том, что переворот станет верхушечным, не затронув широких масс населения и самого государственного устройства России. Простой размен одного царя на другого — так заверяли генералов оппозиционные политиканы, и потому генералитет сыграл роль пешек в стадии зарождения Великой русской революции 1917 г.
Император рассчитывал на безусловную лояльность ген. Н.В. Рузского — карьера генерала в период Первой мировой войны отчетливо говорила за это. Но имелись и негативные сведения, поступавшие от агентов охранки, и царь знал о контактах своих генералов с оппозиционерами. Например, после своей аудиенции у императора в конце сентября А.Д. Протопопов, назначенный министром внутренних дел, записывал в дневнике беседу с царем: «Гучков — Юань Шикай. И он дружен и в переписке со всеми фрондерами — Куропаткиным, Рузским, Кривошеиным и даже с Алексеевым»
{91}. Представляется, что Николай II надеялся, что его собственные преференции, выданные главкосеву за 1914–1916 гг., перевесят дружбу с оппозиционерами; император не учел масонских связей. Сразу по прибытии императора в Псков позиция генерала Рузского четко определилась — по воспоминаниям членов царской свиты, главкосев немедленно, еще на перроне, куда прибыл царский поезд, заявил, что «теперь надо сдаться на милость победителя», подразумевая под победителем мятежную столицу и ее думских руководителей. Следовательно, стало ясно, что на организацию карательных войск на Северном фронте рассчитывать не приходится. Вскоре царю стала известна и точка зрения ген. М.В. Алексеева, который также твердо поддержал требование отречения.
Роль главкосева в событиях начала марта заключалась в том, что именно он оказывал непосредственное давление на царя, имея целью вынудить его отречься от престола в пользу сына цесаревича Алексея Николаевича. В ночь на 2 марта ген. Н.В. Рузский долго один на один беседовал с царем, а ночью — с председателем Государственной думы М.В. Родзянко. Ясно, что главкосев действовал под прямым контролем петроградских заговорщиков. Первоначально задачей ставилось образование так называемого «ответственного министерства» (формируемого парламентом), затем — уже только отречение. Генерал Рузский передавал императору все те требования, что выносились Родзянко, непременно присовокупляя, что и он, главкосев, согласен с этими требованиями, удовлетворение каковых позволит сохранить монархию вообще и династию в частности.
