Подготовка войск к наступлению была всесторонней. Например, приказ от 29 февраля 1916 г., накануне атаки, был посвящен самым разным проблемам армии: «пища войск, которую я пробовал в разных условиях, всюду оказалась хорошей; хлеб очень хорош»; «конский состав виденных мною обозных частей хорошо сохранен»; «служба войсковых частей в окопах обставлена заботливо. Горячая пища получается два раза в день, горячая вода для чая обеспечена». Наиболее слабая сторона дивизий 3-й очереди из дружин ополчения — «слишком слабый состав кадровых офицеров, недостаточная подготовка прапорщиков и слабая артиллерия»; «наиболее серьезным замечанием относительно расположения 5-й и 12-й армий я считаю расположение войск этих армий кордоном без сильных армейских резервов»
{161}. В тылу же на А.Н. Куропаткина возлагали немалые надежды. Письмо профессора П. Мигулина от 4 марта 1916 г.: «Куропаткиным все очень довольны. Немцы его боятся. Распределил он армии очень удачно, германские войска уже эвакуировали Лиду и эвакуируют Вильну»
{162}.
Готовившиеся к атаке войска были раздроблены на группы. Эти искусственные образования, состоявшие из нескольких корпусов, вверялись управлению одного из корпусных командиров, что чрезвычайно затрудняло управление как всей группой, ввиду неподготовленности импровизированного штаба, так и корпусом, на базе которого формировался штаб всей группы, ибо для самого этого корпуса оставались худшие кадры. «Отрядомания», как болезнь русской военной машины, преследовала ген. А.Н. Куропаткина еще в период Русско-японской войны 1904–1905 гг. Теперь же он вновь пытался опираться на опыт той нелепицы, что уже подводила русскую сухопутную армию. Кстати говоря, таким же образом поступил и главнокомандующий армиями Западного фронта ген. А.Е. Эверт, благодарный ученик генерала Куропаткина в Маньчжурии.
Армии Северного фронта перешли в наступление 8 марта, на три дня позже, чем армии соседнего Западного фронта. На Северном фронте, после произведенной всеми армиями артиллерийской подготовки, наступление частей 5-й армии так же, как и в армиях ген. А.Е. Эверта, захлебнулось. И здесь 13-й (П.А. Кузнецов), 28-й (В.А. Слюсаренко), 37-й (Н.А. Третьяков) армейские и 2-й Сибирский (И.К. Гандурин) корпуса, также раздробленные, по примеру Западного фронта, на две группы генералов Гандурина и Слюсаренко, безуспешно наступали от Якобштадта. А 14-й корпус И.П. Войшин-Мурдас-Жилинского, входивший в состав 1-й армии, был буквально расстрелян германским пулеметным и артиллерийским огнем. Ни ночные атаки, ни отчаянно-бесполезный удар 1-го кавалерийского корпуса В.А. Орановского не исправили ситуации. Нельзя не заметить, что русская пехота наступала при минимальном содействии собственной артиллерии, как только бой переходил в неприятельские окопы. Вдобавок немцы сумели определить участки предстоящей русской атаки. Вследствие нехватки боеприпасов артиллерийская подготовка, проводимая накануне удара, наращивала свою интенсивность «за счет экономии снарядов на других участках». Соответственно, германское командование смогло «достаточно четко определить намеченный участок прорыва»
{163}.
При этом немцы насытили свои позиции бетонными огневыми точками, где располагались крупнокалиберные пулеметы: только артиллерийский огонь мог спасти расстреливаемые русские войска. Наступление в озерно-болотистом районе в период, когда уже началась весенняя распутица, привело к тому, что войска наступали по колено, а то и по пояс в воде, а лошади и орудия проваливались в болотистые кочки. Подвоз подкреплений и боеприпасов зачастую был просто-напросто невозможен. А потому русское наступление через 10 дней после начала операции захлебнулось в непролазной грязи и собственной крови.
Потери армий Северного фронта в Нарочской наступательной операции составили около 60 тыс. чел. Потрясенные жертвами русских немцы сообщают: «К счастью, сила удара русского наступления весьма быстро ослабела, вследствие неслыханно хищнического истребления людского материала»
{164}. Потери армий Западного фронта составили 90 тыс. чел. — жертва русских для облегчения положения своих союзников под Верденом. Действительно, немцы приостановили свой натиск на Верден на целых две недели, что позволило французам перегруппировать свои силы, а также подтянуть резервы и технику. А.А. Керсновский справедливо заметил: «Двести тысяч русских офицеров и солдат окровавленными лоскутьями повисли на германской проволоке, но сберегли кровь тысячам французов. К апрелю 1916 г. за Верден легло в полтора раза больше русских, чем французов»
{165}.
Нет сомнения, что одной из главных причин неудачи русского наступления стала плохая подготовка операции. Основной момент здесь — чрезвычайная ограниченность во времени, так как французы требовали немедленной помощи. Временной цейтнот (20 дней на подготовку широкомасштабной операции группы фронтов с претензией на очищение от неприятеля всей Литвы) не позволил русской стороне соответствующим образом подготовить войска и технику. Часть артиллерийских батарей расставлялась на позиции уже в ходе начавшейся операции, а ограниченный подвоз снарядов по немногочисленным и отвратительным дорогам не позволил русской артиллерии проложить своей пехоте дорогу в глубь немецкой обороны. В итоге, несмотря на общую массу расстрелянных снарядов, огневое действие русских батарей оказалось малорезультативным: орудия стреляли мелкими порциями, понемногу в течение нескольких дней и без определенной системы, так как никто не имел сведений о запасах снарядов. Службы снабжения действующих частей боеприпасами вместо того, чтобы предоставить войскам возможность поднакопить снарядов и разом нанести противнику непоправимый ущерб единым массированным ударом, подавали в войска снаряды по мере их расходования
{166}. Все это недомыслие, как водится, выяснилось только после окончания операции.
Свои итоги подводились и в армиях. Так, приказ по 12-й армии от 18 марта замечал, что опыт последних наступательных боев приводит к неутешительным выводам. В качестве главных недочетов командармом–12 ген. В.Н. Горбатовским указывались: 1) малое знание расположения противника, ввиду слабости разведки; 2) недостаточная связь пехоты с артиллерией; 3) неумение пехоты проводить атаку на укрепленную позицию противника
{167}.
Итак, потери русских армий в мартовских боях были очень и очень значительными, а наступление провалилось. И все-таки самым негативным последствием неудачной Нарочской операции стал удар по психологии российского высшего командования. Провал наступления именно на германском участке Восточного фронта оказал самое отрицательное моральное влияние на настроения штабов и командования армий Северного и Западного фронтов. А. А. Керсновский характеризует это обстоятельство следующим образом: «Мартовская неудача катастрофически повлияла на обоих главнокомандующих — Куропаткина и Эверта. Они совершенно пали духом, и всякое наступление стало им казаться немыслимым. 1 апреля в Ставке состоялось под Высочайшим председательством совещание главнокомандующих фронтами относительно дальнейших действий в открывающуюся кампанию 1916 г. Генерал Куропаткин и генерал Эверт высказались за полную пассивность. При нашей технической нищете наступление должно было, по их мнению, закончиться неудачей».
