Желая совершенно увильнуть от атаки, Эверт сообщил Алексееву, что, в связи с поразительными успехами Юго-Западного фронта, лучше будет перенести направление главного удара с Виленского на барановичское. Что это значит? Если войска 4-й армии А.Ф. Рагозы с начала апреля готовились наступать на виленском направлении, и соответственным образом готовили местность, то теперь вся подготовка переносилась южнее, где все следовало начинать заново. А именно: строительство наступательных плацдармов и артиллерийских батарей, перегруппировка сил и средств, образование тыловых складов и запасов боеприпасов. Наконец, перебрасываемые на новое направление войска должны были освоить местность.
Учитывая, что на подготовку фактически совершенно иной операции требовалось время, главкозап просит Ставку о новой отсрочке. При этом Эверт ясно намекнул, что провал атаки на виленском направлении очевиден и несомненен, в то время как на барановичском направлении, находящимся по соседству с районом атаки 8-й армии Юго-Западного фронта, можно получить успех. Не решившись спорить с Эвертом, Алексеев дал свое согласие на перегруппировку. Есть и мнение что, напротив, это Алексеев убедил Эверта «передать Брусилову еще два корпуса и перенести направление главного удара от Вильно к Барановичам»
{255}.
При всем том штаб Западного фронта не желал, чтобы Юго-Западный фронт переносил свой удар южнее, требуя наступления по-прежнему на Ковель. Иными словами, ген. А.Е. Эверт надеялся, что армии Брусилова возьмут ковельский район, прорвутся в тыл стоящей против Западного фронта неприятельской группировке, после чего наступление станет делом сравнительно легким, ибо противник будет больше думать об отходе, а не о сопротивлении. В тот же самый день, когда армии Западного фронта должны были наступать на Вильно после первой отсрочки, 3 июня, главкозап сообщил Алексееву, что пока на Западном фронте будет проходить переброска войск на барановичское и ковельское направления, необходимо, чтобы Юго-Западный фронт «теперь же развивал удар на Ковель». Характерно, что Эверт требовал развития наступления Юго-Западного фронта после овладения ковельским укрепленным районом не в Галицию, а дальше в Западную Белоруссию, на крепость Брест-Литовск. Это означало, что в случае успеха 8-я армия Юго-Западного фронта создаст все необходимые условия для отступления противника под Барановичами без боя на запад, после чего Западному фронту останется немного нажать, и все победные лавры легко упадут в руки генерала Эверта. В свою очередь, преследуя общестратегические цели, Алексеев поддержал главкозапа, в тот же день 3 июня телеграфируя Брусилову: «Ближайшей задачей фронта является сосредоточение сил и нанесение удара теперь же на Ковель…»
{256}
Разумеется, совершенно по-иному восприняли известие о перемене направления главного удара в штабе Юго-Западного фронта. Стало ясно, что львиная доля усилий выпадет и на без того уставшую и обескровленную 8-ю армию Каледина, хотя в то же самое время, когда эта армия штурмует Ковель, армии Западного фронта стоят на месте. А ведь резервы Ставки находились в распоряжении главкозапа. Да, на Юго-Западный фронт уже пошли первые подкрепления, но с большим по сравнению с противником запозданием и, главное, в недостаточном количестве. Поэтому, узнав о переносе удара на барановичское направление и, следовательно, новом переносе сроке наступления Западного фронта, А.А. Брусилов справедливо телеграфировал М.В. Алексееву, что в этом случае успехи прорыва Юго-Западного фронта «ограничатся лишь тактической победой и… на судьбу войны никакого значения иметь не будут». Брусилов считал, что даже самый факт наступления всех фронтов разом, пусть даже и без определяющего успеха, уже не даст противнику возможности продолжать переброску своих немногочисленных резервов под Ковель
{257}.
Тем не менее генерал Эверт вплоть до провала операции под Барановичами считал свой удар главным. А потому он не отказывался ни от резервов, ни от запасов боеприпасов, ни от любезных услуг Юго-Западного фронта, вынужденного пока что наступать в одиночестве, в то время как перенасыщенный войсками Западный фронт все еще «готовился» к наступлению. Единственным плюсом стало лишь то, что, получив информацию о переносе русского удара на барановичское направление, немцы перебросили в этот район 13 дивизий, но и те в основном были взяты из той группировки, что ранее готовилась отбить атаку на Вильно.
Как бы то ни было, но наступать все равно пришлось бы. Директива Верховного главнокомандования от 3 июня, помимо разрешения о переносе направления главного удара, категорически указывала: «На переброску войск и организацию подготовки удара на левом берегу Немана назначается от 12 до 14 дней, считая с вечера 3 июня, по истечении коих удар должен быть произведен обязательно…».
Для того чтобы «отделаться» от главкоюза, генерал Эверт передал в состав Юго-Западного фронта свою 3-ю армию. Кажется — каков прибыток! На самом же деле Брусилову достались только штаб и один корпус — 31-й армейский. Все прочие войска были выведены Эвертом в район сосредоточения ударной группировки. Следовательно, Юго-Западному фронту достался один корпус с зоной ответственности и протяженностью фронта на целую армию. Это лишь ослабило мощь ген. А.А. Брусилова, так как подкрепления запаздывали. А в литературе еще и до сих пор можно прочитать о «неблагодарном» Брусилове, получившем якобы целую армию, и еще недовольном таким «подарком».
Для производства прорыва в район Барановичей (сам город находился по ту линию фронта) было переброшено управление 4-й армии ген. А.Ф. Рагозы, после чего сюда стали прибывать войска. Всего для атаки только в 4-й армии Эверт сосредоточил 19,5 пехотных и 2 кавалерийские дивизии общей численностью в 325 тыс. штыков и сабель при 1324 пулеметах, 742 легких и 258 тяжелых орудиях. Со стороны противника район Барановичей оборонялся армейской группой Р. фон Войрша общим числом более 80 тыс. штыков при 248 орудиях. Простое сравнение: в начале Брусиловского прорыва ген. А.А. Брусилов имел в четырех армиях 168 тяжелых орудий. Здесь же только в одной армии находилось 258 единиц. Каков же успех должен был бы последовать при надлежащем использовании этих сил?
Иное дело, что штаб Западного фронта не пожелал воспользоваться успешным опытом соседа. Практика Первой мировой войны за два года показала, что прорвать эшелонированную оборону противника на одном избранном участке практически невозможно. Обороняющийся всегда успевал подтянуть к месту прорыва резервы и технику, после чего сражение превращалось в мясорубку, где наступающие несли несравненно большие потери. В результате прорыв захлебывался еще в тактической зоне обороны. Понимая это, главкоюз ударил в нескольких местах, причем свой прорыв вела каждая из четырех армий Юго-Западного фронта, да еще на двух-трех участках. Скованный по всему фронту противник, не имея резервов, был вынужден сдавать назад. Прорыв развивался там, где обозначался наибольший успех.
Такой подход дал великолепную победу. Впоследствии ряд участников войны укоряли А.А. Брусилова, что он разбросал свои силы и потому нигде не мог развить прорыв в оперативные масштабы.
