— Это не ерунда, это правда, — ответил Бриг. — Вернее, не вся правда. Скажи, Чип, ты сумеешь создать документы, взглянув на которые Эванс поверит, что перед ним не липа?
— На основе тех, что имеются? Легко, — произнес Чип. — Только зачем это тебе?
— Мы перехитрим Эванса. Отдадим ему липу, заберем заложников, а когда он поймет, что его надули, мы будем уже далеко. С документами и нашими людьми, — ответил Бриг.
— Это плохой план, — начал Пансо, но договорить ему Бриг не дал:
— Возможно, это не самый лучший план, но это единственная возможность освободить заложников, и мы ею воспользуемся, — отрезал он. — Мы своих не бросаем, Пансо. Или ты об этом забыл? Ну же, скажи, как мы поступаем в подобных случаях?
— Мы своих не бросаем, — негромко повторил Пансо.
— Значит, вопрос закрыт. Целик, иди на палубу, подстрахуй Тола. Остальным — отдыхать. Чип, идешь со мной, нам есть что обсудить, — приказы Брига звучали отрывисто. — И никакой самодеятельности, понятно?
— Так точно, командир, — ответил за всех Мираж.
Целик ушел на палубу, Бриг и Чип закрылись в радиорубке, остальные остались в кают-компании. Разговаривать никому не хотелось. Мираж устроил Бушуева на одном из спальных мест, второе занял сам. Кряж пристегнул Гарри наручниками к ножке стола, как и положено на судне, привинченного к полу. Сам уселся рядом на пол и закрыл глаза. Пансо еще какое-то время потоптался на месте, после чего растянулся на топчане. В кают-компании воцарилась тишина.
«Затишье перед бурей. Сумеем ли мы противостоять ей?» — успел подумать Пансо, прежде чем провалился в глубокий сон без сновидений.
* * *
Эванс нервно вышагивал по комнате, пытаясь сосредоточиться. В бухте все пошло не так, как он рассчитывал, и это выводило его из себя. Четко спланированная операция, рассчитанная не более чем на сутки, провалилась в самом начале, и с каждым часом все только усложнялось. Он недооценил русских, с этим не поспоришь. Легкость, с которой он наткнулся на ценную информацию в забегаловке Баренцбурга, ввела его в заблуждение. Он решил, что русские безалаберно отнеслись к защите информации по важнейшему проекту, и в этом был его первый промах. Туповатый, жадный до денег Худошин заставил его думать, что и остальные участники проекта стоят столько же, сколько этот молодой ученый. Но прошла уйма времени, а Эванс все еще не получил желаемого. Более того, он потерял три четверти своих людей. Ему их было не жалко, раздражало то, что он остался без нужных ресурсов — человеческих, практически невосполнимых в сложившейся обстановке.
Да еще эти необъятные просторы! Таскаться туда-сюда по всему океану — на это он никак не рассчитывал, соглашаясь на операцию. Похоже, он продешевил, назначая цену. Если бы не огромные площади и не упрямство русского, сейчас он и его люди были бы уже на пути к цивилизации.
Заманить русский катер в бухту было хорошим ходом. Он собирался забрать всех, с их помощью беспрепятственно проникнуть на базу и насладиться триумфом. Они не должны были сопротивляться. Ведь речь шла о простых работягах. По сути, они такие же наемники, как и он сам. Заключили контракт, выполняли свою работу — что может быть проще. Противостоять вооруженным захватчикам их не нанимали и тем более не обучали. Тогда почему они не сдались? Нет, они решили геройствовать. Тот, что был в рубке, бросился на вооруженных людей с голыми руками. Ради чего? Ведь он должен был понимать, что шансов у него нет. И все же он поступил вопреки здравому смыслу.
А тот, что сидит сейчас в соседней комнате? По мнению Эванса, он тоже поступил нелогично. Броситься на командира наемников — верх безрассудства. Или тот, которого они упустили, зачем он стрелял им вслед? Хотел, чтобы его заметили и убрали? Будь у Эванса больше времени, он так бы и поступил.
Когда все пошло не так, Эванс был вынужден отдать приказ о ликвидации катера вместе с теми, кто на нем был. Тед заметил приближение русских и сообщил об этом. Эванс был к этому не готов. Мозг буквально взорвался от натиска вопросов. Как русские сумели так быстро вычислить их? Про бухту узнали, связавшись с базой, в этом не было ничего удивительного. Бой на Эдже закончился, Эванса они не нашли, и командир русских спецназовцев должен был предупредить тех, кто на базе, о нависшей угрозе. А те рассказали о бухте и катере. Но как они вычислили, где именно будет катер, ведь речь шла не о паре километров? Еще удивительнее, как им удалось успеть вовремя?
Искать ответы на все эти вопросы времени не было. Нужно было уходить, и быстро. Решение пришлось принимать мгновенно, и Эванс не мешкал. Тащить на себе троих заложников было глупо, он забрал одного и думал, что этого окажется достаточно. И снова просчитался. Нужно было забирать того хлюпика-ученого, из-за которого катер покинул базу, но Эванс не был уверен в том, что тот владеет нужной информацией. Он забрал одного из членов экипажа, рассчитывая, что тот, кто вел катер от базы до бухты, легко приведет его в нужное место. Если бы только он сразу выдал координаты базы, все могло получиться! Но нет, он уперся, как бык, а у Эванса было слишком мало времени, чтобы ждать, пока он заговорит. Оставаться так близко к русским, жаждущим заполучить его шкуру, Эванс не рискнул. Уходя из бухты, он имел запас топлива примерно на четыреста километров. А что бы он стал делать, если бы, пройдя половину пути, узнал, что база находится чуть дальше? Ни дойти до базы, ни вернуться назад возможности уже не было бы. И что тогда? Дрейфовать во льдах в ожидании помощи нанимателя?
Тогда он принял решение вернуться на базу. Он понимал, что рискует, но другого выхода не было. Моряк молчал, а без координат идти было некуда. Возвращение на базу тоже было определенным риском, Эвансу не было известно, что оставили после себя русские, но этот риск был оправдан. Все равно идти было больше некуда.
Дойдя до острова, Эванс выслал вперед отряд разведчиков. Те принесли добрую весть: лагерь не тронут, если не считать горы трупов, оставшихся после набега русских. Первое, что сделал Эванс, оказавшись на базе, приказал восстановить работу радиовышки. Он не знал, на что надеялся, отдавая этот приказ. На то, что кто-то проболтается в эфире о местоположении передвижной базы? Возможно. А может, это давало чувство контроля над ситуацией. Как бы там ни было, а радиовышка заработала через тридцать минут после их возвращения.
Следующий приказ касался нового пленника. Петр, так его звали, был водворен на место, которое несколько часов назад занимал ученый Широков, и Эванс лично беседовал с ним. Три часа длился допрос. Три долгих часа Эванс применял к нему все мыслимые и немыслимые способы, включая тот, что сработал на Широкове. На этот раз невинной жертвой был ученый, а Петру отвели роль наблюдателя. Восемь раз Широков терял сознание от боли. Восемь раз его приводили в чувство и начинали снова пытать, но упрямец Петр молчал. А ведь он не был ни военным, ни шпионом, он был простым моряком. Так почему же Эвансу не удалось заставить его говорить? Это было выше человеческого понимания. В конце концов Широков перестал реагировать на боль. Эванс и его подручный Тед выбились из сил, и допрос пришлось прекратить.
