«Так, значит, эти отвязные «файлы» — ставленники Голубкова, — думал он, направляясь с женой к машине. — Приглашенный режиссер работал с ними в Самаре и, соответственно, познакомился гораздо раньше, чем, например, тот же Бойцов. Что это может означать? Как минимум то, что Голубков для них гораздо ближе, и его просьбу, если таковая возникнет, они исполнят охотнее, чем просьбы Бойцова. В свете того, что на сегодняшний день мне известно, это поворачивает дело очень интересной стороной».
Льва давно беспокоило некое противоречие, которое досадным диссонансом вкрадывалось во все его стройные размышления и выкладки.
Если верить рассказам очевидцев, Бойцов дружил с «файлами», часто общался с ними, вместе отмечал праздники в «Ковчеге» и, вполне вероятно, имел общих поставщиков «дури». На этом фоне схема Бойцов — жертва, «файлы» — исполнители выглядела несколько подозрительно. Даже если учесть, что «способные ребята» делали все не сами, а выступали только в роли посредников, которые этих самых исполнителей подыскали, все равно ситуация казалась не очень правдоподобной.
Если Бойцов так дружил с этими ребятами, как об этом рассказывают, навряд ли они стали бы так поступать с ним. А с другой стороны, и организация преступления, и сопутствующие обстоятельства, а главное, тот факт, что оба потенциальных «заказчика» тоже тесно контактировали с теми же отвязными «файлами», — все это говорит в пользу их причастности. В чем же тут дело?
До разговора с Берестовым ответа на этот вопрос у полковника не было. Но теперь, узнав, откуда взялись «файлы» и каковы в действительности были внутренние взаимоотношения в этой тусовке, он мог расставить все фигуры по местам.
Очевидно, что отношения музыкантов и Бойцова были хоть и достаточно близкими, но все же в основном «деловыми». Он мог доставать через них «дурь» и находить очередную подружку для себя или кого-то еще, но этой «взаимной услужливостью» все и заканчивалось. «Другом», в классическом понимании, он никому из них не был и доверительных отношений ни с кем не имел. Сам некогда приехавший из провинции, он, по-видимому, не видел больших перспектив в сближении с такими же провинциалами, да еще прибывшими в столицу намного позже него.
Таким образом, все вставало на свои места, и новая информация только доказала состоятельность двух первоначальных версий, выдвинутых Гуровым. Если «дружба» Бойцова и музыкантов была только формальной, они вполне могли помочь посчитаться с ним тому, с кем имели отношения неформальные и более близкие.
Таким человеком, безусловно, могла оказаться Оксана Курленко, у которой с одним из «файлов» был роман. Таким человеком мог оказаться и Стас Корнилин, тусовавшийся с ними на одной площадке и, если верить лежавшему в травматологии Игорю, уже один раз воспользовавшийся их помощью в похожем случае.
Но теперь Гуров видел перед собой и третьего, вполне вероятного «кандидата».
Вадим Голубков, приглашенный режиссер, один из тех, под кого Берестов так удачно выбивает бюджетные дотации и с помощью кого не менее удачно переводит их в частные карманы, — вот еще одна вполне вероятная фигура в этом замысловатом узоре.
Конечно, здесь пока вопрос с мотивами, ведь на первый взгляд Бойцов и Голубков делали «общее дело», какой, казалось бы, смысл им враждовать? Но по опыту Лев знал, что именно финансовые отношения частенько и создают всевозможные нюансы в отношениях человеческих. Творческие люди всегда амбициозны, и не будет ничего удивительного, если в случае с Голубковым это проявлялось не только в постановке спектаклей. Он мог решить, что ему слишком мало выделяют или, наоборот, слишком много требуют, мог за что-то обидеться на Бойцова, похоже, не отличавшегося особой деликатностью в обращении с людьми, да мало ли что еще могло быть.
Во время того короткого разговора в гримерке внешне Голубков никак не выказал неприязни к Бойцову, но каковым являлось его отношение в действительности, за десять минут узнать сложно. Особенно если сам он не планировал это действительное отношение афишировать.
«Кто бы из этой троицы не оказался заказчиком, — наконец решил Гуров, уже въезжая во двор, — посредник между ним и исполнителем один и тот же — эти пресловутые «файлы». Давить на них сейчас и пытаться «выбить» показания — путь тупиковый. У меня в распоряжении не только доказательств, даже ни единой косвенной улики нет. С таким «арсеналом» ступать на тропу войны — это с самого начала обречь себя на неминуемое поражение. Только распугаю всех без толку, а уж признаний точно не получу. С какой стати они будут «колоться», если реально у меня на них ничего нет? Нужно идти другим путем. Исподволь, так же, как действовал до сих пор. Наиболее вероятные заказчики выявлены, и понятно, что ниточка от них ведет к «файлам». Теперь нужно разузнать, куда могут вести ниточки от самих «файлов». Нужно ехать в Самару».
Придя к такому выводу, Лев решительно нажал на тормоз и заглушил двигатель.
На следующий день в кабинете Орлова состоялся эмоциональный разговор.
— Но хоть какие-то конкретные факты у тебя есть? — допытывался генерал.
— Да ты сам подумай, Петр, кто мне их даст, эти факты? Ведь они там все «повязаны». «Расколется» один, неизбежно по цепочке перейдет и на всех остальных. Оно им надо? Я им не то что вопросы пытливые задавать, я к ним сейчас даже на пушечный выстрел подходить не хочу. Чтобы добыть факты, мне как раз и нужно съездить в Самару. Оттуда эти «файлы», кроме того, там же в свое время работал и Голубков, нынешняя их «звезда», и если ты настаиваешь на финансовой подоплеке, то это как раз…
— Но почему ты так уверен, что к организации преступления причастны именно эти «файлы»? Фактов у тебя нет, показаний на них никто не давал. Где основания? С какого перепугу я должен все бросать и телеграфировать коллегам в Самару, чтобы там тебе помогали? Чем я должен оперировать в нашем предполагаемом диалоге? Твоими догадками?
— Это не только догадки, Петр. Ты сам посуди — уровень организации этого нападения просто детский. Выскочили из-за кустов и напали с ножом. Профессионал или тот, кто может обратиться к профессионалам, подобной ерундой заниматься не будет. Уже из одного этого видно, что здесь явно имеет место какой-то «междусобойчик». Дальше — сами предполагаемые «заказчики». Бойцов большую часть своего времени проводил в театре, все его жизнь была связана с этой «Панорамой». Значит, если были у него недоброжелатели, они должны быть именно оттуда. Но пока у меня на руках нет тех самых фактов, которых ты так жаждешь, главных подозреваемых нельзя даже трогать. Думаешь, я не хочу получить эти факты? Хочу, ничуть не меньше тебя. Но сам на себя никто показывать не будет, а если раньше времени, не имея этих самых фактов, дать им понять, что их в чем-то подозревают, они так закроются, что мы потом концов не найдем. И исполнителей предупредят, и сами себе такое алиби обеспечат, что и европейский суд спасует. Поэтому я и хочу съездить в Самару. Земляки-то навряд ли в курсе последних новостей, не думаю, что те же «файлы» так-таки и трубят повсюду о своих подвигах. Значит, можно надеяться, что будут откровенны.
— Ох, Лева, достал ты меня. Ладно, черт с тобой! Езжай! Позвоню, попробую организовать тебе поддержку. Но смотри, если окажется, что все эти твои «интуитивные предчувствия» — пустышка, ничего не стоящая, до конца дней будешь у меня квартирные кражи расследовать.
