Было забавно и одновременно приятно наблюдать за тем, как с ним обращается ребенок. Руки малышки как будто разрушали все те условности и фантазии, которыми «больной» Лахлан, веривший в проклятия, отгородился от настоящего Лахлана. Изабелл продолжала начатое Ланой дело.
Прислонившись к дверному косяку, Лана с улыбкой наблюдала за тем, как Изабелл с жаром показывает ему все углы и предметы его уборной. Для взрослого здесь не могло быть ничего удивительного, но для маленькой девочки упругая подушка на стуле, чтобы было выше сидеть, и перекладина, на которую вешали одежду – Изабелл даже на ней покачалась, – были элементами игры. Детская увлеченность жизнью, как игрой, содержала в себе неизъяснимую прелесть. Изабелл с криком подтащила Лахлана к «тайной» двери для камердинера.
Конечно, тайной эта дверь была только в детском воображении, но Изабелл не просто пользовалась вещами, она наделяла их волшебными свойствами – это было очаровательно. Лахлан, как мог, подыгрывал девочке, то восторженно, то удивленно ахая или охая.
Поощряемая им, Изабелл разошлась вовсю, она тараторила без умолку, то рассказывала о своих приключениях в замке Скрастера, то перескакивала на любимые кексы и игры, в которые любила играть. Забавы у нее были довольно серьезными, среди ее игрушек числился боевой лук, а также деревянный меч. Тут она замирала от восторга, вспоминая об обещанном подарке. Лахлан серьезно кивал, вставлял в нужный момент вопросы, поддакивал, короче говоря, включился в ее игру.
Его терпение и внимание тронули Лану до глубины души: в нем явно погибал любящий отец. Было видно, что больше всего на свете ему хотелось остаться с ней наедине, а разыгравшаяся Изабелл явно мешала его намерениям, однако он нисколько не сердился на девочку. Одним словом, Лахлан держался молодцом. И вдруг Изабелл допустила маленькую оплошность, которой умный Лахлан не преминул воспользоваться. Вспомнив о луке, девочка захотела показать ему свою любимую игрушку. Конечно, Лахлан был не против. Вне себя от радости девочка выскочила из комнаты и побежала за своим луком.
Наконец они остались наедине. Все вышло очень просто.
Повернувшись к Лане, он ее обнял. Затем вознамерился ее поцеловать, но Лана в испуге отшатнулась. К ним могли войти, да и быстрая на ногу Изабелл, хоть и убежавшая в другое крыло, могла ворваться к ним в любой момент.
– Нет, Лахлан, не сейчас. Здесь опасно.
– Это верно. – Он схватил ее за руку и увлек за собой в гардеробную, захлопнув за ними дверь. – Вот так лучше, не правда ли?
Он жадно приник к ее рту. Поцелуй получился что надо, горячий и в то же время сладкий.
– Ах, Лахлан! – застонала Лана. – Я мечтала об этом весь день.
– М-м. – Он целовал ее в шею, прижимая девушку к стене. Его пыл нарастал с каждым мгновением. – Я тоже думал только об этом. Весь день и всю ночь.
– Всю ночь? – улыбнулась она. – Но ты ушел на рассвете, от ночи почти ничего не осталось.
– Каждый миг без тебя мне кажется вечностью.
Он принялся ласкать ее груди, и она тут же откликнулась на его ласки. От охватившего ее нетерпения Лана тихо застонала. Но голос благоразумия не замолкал, он упорно твердил, что это опасно и к тому же глупо, что лучше было бы выждать более удобный момент.
– Хватит, дорогой. Довольно. А то вдруг увидят.
– Всего один поцелуй.
– Хорошо. Но только один, – беспомощно шептала она.
Конечно, он не остановился на одном поцелуе. Их было много, очень много. Его ласки становились все более настойчивыми и безумными.
Он просунул руку ей под юбку. Знакомый жар опалил ее изнутри, она ничего не могла с собой поделать. Она хотела его, как вдруг двери распахнулись…
Они отскочили друг от друга. Вернее, отскочил Лахлан, размякшая Лана не могла сделать ватными ногами ни шагу. Она поспешно поправила юбку и посмотрела на стоявшую на пороге серьезную Изабелл с луком в руках. Девочка внимательно разглядывала их обоих.
У Ланы внутри все сжалось от нехорошего предчувствия. По выражению лица Изабеллы было видно, что девочка что-то заподозрила, но насколько далеко она зашла в своих подозрениях, пока было не ясно.
«Выручай нас, Пречистая Дева!» – стучало в голове Ланы.
– А, вот и ты! – Лахлан первым пришел в себя. – А ну-ка, покажи нам свой лук.
Однако Изабелл уже забыла о нем. Ее явно интересовало другое:
– А что вы тут делали?
– Что делали? – смущенно повторил Лахлан, расправляя воротник рубашки, ставший для него внезапно слишком тесным.
– Похоже, вы тут целовались, – брякнула Изабелл, бросая на Лану взгляд исподлобья, словно соперница, не желавшая ни с кем делиться Лахланом.
– О, конечно, нет. С чего ты взяла? – Лахлан бросил отчаянный взгляд на Лану, прося у нее помощи.
Губы девушки зашевелились:
– Я тут застряла. Мои волосы… гм… зацепились, а его светлость помог мне освободиться.
– А за что они тут зацепились? – искренне удивилась девочка.
Лахлан и Лана обменялись беспомощными взглядами. В самом деле, за что?
Лахлан растерянно взмахнул рукой, словно пытаясь извлечь из воздуха предмет, за который зацепились волосы Ланы.
– За гвоздь! – почти в один голос воскликнули они.
– За гвоздь? – протянула Изабелл, внимательно разглядывая стену, к которой прислонилась Лана. Стена была голая и ровная, как чистый лист бумаги. На ней не было ни одного гвоздя. На ней вообще ничего не было.
Изабелл метнула на Лахлана взгляд, который по ярости вряд ли уступал взгляду Сюзанны, ее матери:
– Ты хотел ее соблазнить?
Изабелл была близка к истине, пожалуй, даже слишком. Лана в отчаянии, – терять ей было почти уже нечего, – решительно бросилась вперед:
– Мари Изабелл Макбин, что это такое? Где ты слышала такие слова?
Изабелл дернула плечом:
– От Эндрю. – Она немного растерялась и надула губы: – Он сказал, что не соблазнял мою маму, когда я застукала их примерно за тем же самым.
Лахлан побледнел и опять беспомощно посмотрел на Лану.
– Боже мой! – пробормотала она, находчивость изменила и ей.
В маленькой комнате повисла напряженная тишина. Надо было как можно скорее выходить из затруднительного положения.
– Боже, какой чудесный лук! – воскликнул Лахлан. Молчать дальше было выше его сил. – Позволь мне взглянуть на него?
Быстро выйдя из гардеробной в спальню, он взял лук из рук девочки и принялся его с видом знатока рассматривать. Но это вышло у него не естественно, а как-то натянуто, ощущалось притворство. Он встал в позу лучника и натянул тетиву.
– Да, очень хороший лук. А ты, Изабелл, хорошо стреляешь?
Девочка, чувствуя в его голосе фальшь, молча перевела взгляд с него на Лану и обратно. Однако живость характера и детская непосредственность взяли верх над ее подозрениями, и она, распираемая желанием похвастаться, снова включилась в игру.
