Но как бы ни был красив Гален Робб, тот, из ее сновидений, был еще красивее.
Вместе с Роббом в конюшню вошел Тревор Клей, его приятель. Они вели за собой лошадей и о чем-то шумно беседовали.
– Мейси? – весело спросил Гален, принимаясь расседлывать коня. – Та, кто доит коров?
Тревор уперся руками в бедра и усмехнулся:
– Один к двум.
– За одну ночь? Спорим? – не без некоторой доли мужской самоуверенности произнес Гален. Тревор сразу сник.
– Не хочу. А как насчет Ирен? Дочки мясника?
– Хороша, что тут говорить, – подмигнул Гален. – У нее все на месте.
– Особенно сзади, – осклабился Тревор, совершая руками округлые движения.
Краска моментально залила лицо Ланы. Она догадалась, о чем именно говорили мужчины. Пока дело не дошло до откровенной похабщины, надо было как можно быстрее дать им знать, что они на конюшне не одни. Но не успела Лана встать, как следующий вопрос Тревора пригвоздил ее к месту.
– А как насчет Ланы Даунрей?
Гален как-то нехорошо поморщился, а по его губам пробежала презрительная улыбка. От ее вида у Ланы внутри все помертвело. В такие моменты лучше ничего не слышать и не видеть, но она была не в силах отвести глаз от лица Галена.
– Сестры жены хозяина?
Совершенно лишний и ненужный вопрос, по тону едва ли не созвучный той улыбке.
– Какая она хорошенькая!
Однако в словах Тревора прозвучала не столько похвала, сколько откровенная насмешка. По спине Ланы побежали мурашки.
– Да, согласен. – Гален взял щетку и начал чистить лошадь.
– Красивее, чем все остальные, вместе взятые, – продолжал Тревор.
– Да. – Гален опять поморщился. – Хозяин ей покровительствует.
Тревор усмехнулся и по-приятельски хлопнул Робба по плечу:
– Неужели тебя пугает именно это? Прежде при виде красивой девчонки ты вел себя куда смелее. Лучше честно скажи, что дело тут совсем не в этом!
– А в чем же? – нахмурился Гален.
– Да в том, что ты ее боишься.
Лана сжалась в комок. Речь опять зашла о том самом. Она знала, давно знала, что думают о ней люди, но привыкнуть к такому отношению было трудно.
– Что ты несешь? – огрызнулся Гален. – Ничего я не боюсь, а уж красивых девушек тем более.
– Вот и отлично. – Тревор, ехидно улыбаясь, потер ладони друг о друга. – Раз так, то почему бы тебе не соблазнить ее?
Гален побагровел. Бросив щетку на скамью, он сердито рявкнул:
– Соблазнить родственницу лэрда?! Ты что несешь?
– Ха, не виляй. Мы с тобой оба хорошо знаем, что вовсе не поэтому ты не хочешь соблазнить эту красивую… ведьму.
Ведьма. Вот оно.
Слово отдалось в ее сознании многократным эхом. Стало трудно дышать. Сколько раз ей приходилось слышать об этом! Люди чурались, избегали ее, и все из-за ее дара. Как же это было обидно!
– Перестань, Тревор.
– Да ладно. Ты же соблазнил почти всех девчонок в замке. Черт, по правде говоря, ты переплюнул самого Серебряного Лиса. Столько побед! И на одну больше, а? А она такой лакомый кусочек. Ангельское лицо, дивные формы. Признайся, что не хочешь…
– Перестань, кому говорю! – огрызнулся Гален.
Лане стало тепло и приятно. Гален как будто встал на ее защиту. Но его следующие слова смахнули надежду, как ветер смахивает пыльцу с цветка:
– Эта женщина немного не в себе. Она слегка чокнутая. Скажи, кто в здравом уме будет за ней ухаживать?! Ведь это всем известно. И мне, и тебе в том числе.
Да, вот правда и вылезла наружу.
В ее груди бушевали противоречивые чувства, ей хотелось то ли разозлиться, то ли расплакаться от отчаяния. Как бы там ни было, необходимо действовать, скрываться дальше никак нельзя. Промедление грозило еще большими осложнениями. Лана решительно встала, поправила платье, смахнув с него соломинки, и распахнула двери.
К чести Галена, он покраснел, а его губы задрожали. Потрясенный Тревор смотрел на нее, раскрыв рот от удивления.
Наступила крайне неприятная пауза. Особенно для мужчин.
Более того, благодаря своему ясновидению Лана легко могла, подлив масла в огонь, напугать их обоих до смерти. Галену она могла сообщить, как страдает его умершая мать, как она боится за него, и все из-за его непутевого образа жизни. Что касается Тревора, то тут все обстояло еще хуже. Дело в том, что он, весьма вероятно, во время последнего любовного свидания подхватил оспу. Но в самый последний момент что-то удержало ее от излишней откровенности.
Пристально посмотрев сперва на одного, потом на другого, она с трудом выдавила улыбку. Но эффект того стоил.
– Доброе утро. – Кивнув им обоим, она пошла прочь от них к открытым воротам, за которыми ярко светило солнце и виднелся кусочек чистого неба. Там, снаружи, все дышало светом, теплом и безмятежностью. Всем тем, к чему так жадно сейчас стремилась ее обиженная душа.
На пороге она вдруг обернулась, смерив их обоих надменным взглядом. Нельзя было так просто проигнорировать возведенную на нее напраслину. Гален и Тревор, словно остолбенев, застыли на месте.
– Тревор?
Тот вздрогнул и униженно согнулся:
– Да, госпожа?
– Крепко-накрепко запомните: я не ведьма. Я буду крайне признательна, если вы прекратите распускать обо мне подобные слухи.
Она вышла, предоставив им обоим полную свободу ругать себя за то, что так распустили свои длинные языки. Это была своего рода маленькая месть, большую она себе позволить не могла. Как ей ни хотелось отвести душу и высказать им все, что она о них думала – как они черствы, глупы, недалеки и грубы, – Лана давным-давно поняла, что с помощью упреков и яростных выпадов взывать к людскому благоразумию бесполезно, так ничего не добьешься и ничего не докажешь, такова уж, увы, человеческая природа.
Она не походила на остальных людей, это было очевидно. Если другие девушки могли кокетничать, смеяться, заигрывать с парнями, то она как ясновидящая резко выделялась на общем фоне. Девушки любили и были любимыми, тогда как ее боялись и невольно сторонились.
Другим девушкам нечего было опасаться, замирать от ужаса от мысли, что когда-нибудь наступит тот день и час, когда ее возлюбленный узнает всю правду. Когда по его глазам станет ясно, что ему все известно… И тогда он, сжавшись от страха, втянув голову в плечи, поспешно ретируется, посчитав это весьма благоразумным поступком.
Ну кто из мужчин согласится жить с такой женщиной, как она? Загадочной, обо всем знающей, – женщиной намного умнее мужа. Ей удалось сжиться с этой мыслью, но все равно было больно, и что-то в глубине души не хотело с этим мириться.
