– Мой отец? – задумчиво и печально произнес он.
– Да, – тихо отозвалась Лана, кладя руку ему на плечо. – Его застрелил отец Дугала. Он умер быстро и почти не мучился.
Рядом с ним виднелись еще одни человеческие останки, по платью можно было понять, что это была женщина.
– А рядом с ним моя мама? – сдавленным голосом спросил Лахлан.
Лана кивнула:
– Она обрела мир и покой. Хотя она не успокоится до тех пор, пока ты не выберешься отсюда. Она не хочет, чтобы ты здесь умер.
Что-то всколыхнулось в душе Лахлана, новое неожиданное чувство, которое смыло прочь года обиды и тяжелых переживаний. Его мать рядом с ним. Она хочет ему помочь. Она не отказывалась от него, не бросала его. Никогда этого не было.
– Я не хочу здесь умереть, – вдруг улыбнулся Лахлан.
– Она подсказывает, что здесь есть проход, ведущий в пещеру. Но тогда она не пошла дальше, у нее была повреждена нога, она предпочла вернуться к Уильяму и умереть рядом с ним, прижавшись к нему.
– Но мы-то должны попытаться, ведь так?
– Конечно, должны. Только немного передохнем. Но вот что, дорогой…
– Что?
– Если нам удастся выбраться отсюда, то надо будет похоронить по-христиански останки твоих несчастных родителей.
– Обязательно похороним.
Лана свернулась калачиком, а Лахлан от нечего делать принялся рассматривать то, что осталось от его родителей. Вдруг в костистой руке матери как будто что-то блеснуло.
Лахлан подвинулся вперед и взял блестящий кусочек. В тот момент, когда он его коснулся, еще не успев его как следует разглядеть, он догадался – это последняя недостающая часть старинного креста.
По иронии судьбы он обрел то, что искал столько лет, именно тогда, когда у них не было почти никаких шансов на спасение.
Впрочем, у них оставалась еще надежда, и кроме того, у них был огонь, свет и немного тепла от крохотного костерка, который развела Лана из непонятно откуда взявшихся щепок. Им даже удалось немного обсохнуть и согреться.
Они лежали, тесно прижавшись друг к другу, сберегая драгоценное тепло. Рука у Лахлана болела немилосердно, кроме того, он чувствовал сильную слабость из-за потери крови.
Но он все-таки нашел Лану.
И вот еще, ему надо успеть кое-что ей сказать.
Больше откладывать нельзя.
Собравшись с мужеством, он открыл было рот, но нужные слова никак не хотели слетать с его языка. Нет, он не боялся услышать отказ, об этом у него даже не было мысли. Просто раньше он никогда не произносил вслух эти слова, может быть, оттого, что ни разу в жизни ни от кого их не слышал. Он опять собрался с духом.
– Лахлан? – окликнула его Лана.
– Да? – вздрогнул он.
– Что-то не так?
Нет, все так, если только не считать его раны, если не считать того, что они лежат в темном и холодном колодце, и того, что вместе с ним должна умереть девушка, ради которой он готов пожертвовать жизнью. При этой мысли он грустно улыбнулся.
– Почему ты спросила об этом?
– Ты все время шевелишься и что-то бормочешь себе под нос.
– Бормочу?
– Да, но ничего нельзя разобрать.
– Я повторяю про себя то, что хочу тебе сказать.
– Тогда просто скажи, я жду.
– Именно это я и пытаюсь сделать.
Но как Лахлан ни старался, ничего у него не выходило. Тогда он решил прибегнуть к хитрости и подойти с другой стороны.
– Я видел тебя во сне.
– В самом деле? – переспросила Лана.
– Да, еще до того, как мы встретились.
– Как странно. – Лана погладила его по щеке. – Я тоже видела тебя во сне.
Внутри его вспыхнула радость.
– Правда?
– Да, в моих снах ты являлся смелым, мужественным воином, настоящим шотландцем. Именно таким ты и оказался на самом деле.
– Неужели? – Лахлан невольно выпятил грудь колесом. Ему даже стало смешно.
– Конечно. Хотя в первый момент нашей встречи, признаюсь, я была несказанно поражена… твоим галстуком.
– Это был очень дорогой галстук, – рассмеялся Лахлан.
– Тогда ты сказал точно так же, как будто оправдываясь. – Лана рассмеялась вместе с ним, по привычке наморщив нос. Ее звонкий веселый смех прогнал все его страхи. Она любила его, он видел это совершенно ясно, так смеяться могла только очень любящая его женщина.
– А как я выглядела? Как во сне? Или по-другому?
Он нежно ее поцеловал.
– Точно как во сне. Я сразу узнал тебя и обрадовался. Лана…
Лахлан опять запнулся, не в силах выговорить три простых слова.
– Да? – Ее блестящие глаза с любовью смотрели на него.
– Мне надо кое-что тебе сказать. Нечто очень важное.
– Ну если ты так хочешь. Я внимательно тебя слушаю. – Она присела, серьезно и выжидающе поглядывая на него.
– Лана… я…
Боже, как же ему было трудно продолжать! Просто невероятно трудно.
– Да? – Она удивленно приподняла брови.
Глубоко вдохнув, Лахлан бросился вперед очертя голову.
– Лана, я тебя люблю.
Наконец-то он сказал то, что хотел. Ему сразу стало легко и радостно. Так хорошо раньше ему никогда не было.
– Я тоже люблю тебя, Лахлан. – Она удивленно заморгала. – Это все, что ты хотел мне сказать?
– Да-а, – замялся он. – Это все… Я люблю тебя. Никогда раньше я тебе не признавался в любви, и мне просто хочется, чтобы ты знала об этом. Прежде чем… ты понимаешь…
Лана снова рассмеялась, ее смех его озадачил.
– Лахлан, я давно знаю об этом.
– Откуда?
– Просто знаю, и все. Ты мог бы и не говорить мне.
Нет, он должен был это сказать. Ему хотелось повторять эти слова снова и снова. Может быть, им осталось жить совсем недолго. Положение их было отчаянным, почти безвыходным.
Он обнял ее и поцеловал, потом еще раз. В промежутках между поцелуями он повторял и повторял эти слова, и с каждым разом ему было говорить их все легче и радостнее.
– Довольно, дорогой. – Лана ласково его отпихнула. – Сейчас не время.
Не время? А разве у них еще будет время?
Лана встала и оправила платье:
– Думаю, нам надо исследовать проход, указанный твоей матерью.
– Но, Лана, если моя мама не сумела выбраться отсюда, то почему ты думаешь, что удастся нам?
– У нее была повреждена нога. Кроме того, почему бы нам не попытаться? Что мы теряем? Ничего.
