Несколько раз, выпросив штабной автомобиль, Ивашов со старшим лейтенантом Скрынниковым и Ральфом Херманном выезжали по пути предполагаемого следования ефрейтора к немецким позициям. Агент Штабист должен был своими глазами посмотреть на то, что ему по легенде предполагалось видеть и знать.
По плану «Б» ефрейтор Ральф Херманн по возвращении в свою часть, прохождении проверки и получении доступа к секретным документам и планам гитлеровского командования должен был приготовить копии с секретных документов, собрать максимум прочей важной информации и передать все это советской контрразведке через связника. После этого Ральф Херманн оставался при штабе армейского корпуса. Его можно было бы использовать неоднократно, что выглядело весьма заманчиво. В этом случае эффективность Херманна возрастала в несколько раз.
Но тут имелся и определенный риск. Пришлось бы раскрывать перед ним нашего глубоко законспирированного агента-связника. Если немецкий ефрейтор провалится или, хуже того, окажется засланным агентом абвера, то он непременно сдаст засвеченного человека немецкой контрразведке. Этого допускать никоим образом не следовало. Провал связника мог обернуться крахом всей разведывательной сети, раскинутой во фронтовой зоне фрицев и в их ближнем тылу.
Так или иначе, но оба плана старшего лейтенанта Скрынникова предстояло согласовать с руководством СМЕРШ армейского звена. Там эти соображения наверняка будут сперва серьезно подкорректированы, а затем переданы наверх. Именно управление контрразведки СМЕРШ Воронежского фронта вместе с его штабом будет решать, как можно максимально эффективно использовать немецкого ефрейтора, согласившегося на сотрудничество.
Станислав Николаевич просил в своем рапорте ускорить решение по предварительным планам. При этом он твердо знал, что заключение получит лишь через несколько дней, никак не ранее.
Сидеть сложа руки было не в характере ни старшего лейтенанта Скрынникова, ни младшего лейтенанта Ивашова. Поэтому они решили перечитать все материалы дела на немецкого перебежчика и попытаться найти в них то, что пока ускользало от их внимания.
Настораживало их и то обстоятельство, что сам Ральф Херманн настаивал на принятии варианта «Б», то есть на том, чтобы остаться при штабе армейского корпуса. Как же прикажете это понимать? Сперва Ральф Херманн говорил, что хочет остаться в Сумах, помогать Алевтине, жить вместе с ней. Теперь он вдруг выбирал вариант сотрудничества с советской контрразведкой, отнюдь не предполагающий возвращения на советскую территорию.
Как же в таком случае Алевтина и его чувства к ней? Каково истинное желание немецкого перебежчика: остаться или вернуться к своим? Может, он просто разлюбил девушку и решил вернуться? В жизни всякое случается.
Логика тут заметно хромала. У офицеров контрразведки СМЕРШ оставались серьезные вопросы к этому немцу. Их обязательно надлежало разрешить.
— Я согласен с тем, что его поведение непоследовательно, — проговорил Егор Ивашов, выслушав умозаключения старшего лейтенанта Скрынникова. — Но оно является таковым лишь в том случае, если ефрейтор Ральф Херманн действительно перебежчик, ненавидящий Гитлера и влюбленный в Алевтину Симонюк. Но давай предположим, что он немецкий агент. Этот фрукт воспользовался симпатией к нему девушки, которую якобы спас из лап пьяных солдат. Он был оставлен на нашей территории именно для того, чтобы попасть в нашу оперативную разработку и якобы сделаться нашим агентом. В этом случае его поведение вполне поддается логическому объяснению.
— Именно, Егор Фомич! Точно так оно и есть! — воскликнул старший лейтенант Скрынников и одобрительно хлопнул Ивашова по плечу. — Ненависть к Гитлеру и серьезные чувства к Алевтине Симонюк — всего лишь повод, оправдывающий его предательство по отношению к своим. В действительности же это часть большого хитроумного плана немецкой разведки. Эти милые ребята намеренно подсовывают нам своего агента для дальнейшей его перевербовки. Что получается в результате? — Старший оперуполномоченный контрразведки СМЕРШ Скрынников встретился взглядом с Егором Ивашовым. — В итоге у них двойная удача. Агент, перевербованный советской контрразведкой, ведет с нами игру в интересах абвера, да еще и получает на блюдечке нашего связного, а то и всю сеть. Ничего не скажешь, умеют немцы работать.
— Но это только наши догадки, Станислав Николаевич, — резонно заметил младший лейтенант Ивашов. — Фактов-то нет.
— Фактов пока нет, — хоть и с оговоркой, но все же вынужден был согласиться с Егором старший оперуполномоченный контрразведки СМЕРШ. — А вот догадки у нас имеются, причем весьма серьезные. Мы обязаны их проверить. — Старший лейтенант Скрынников на какое-то время задумался, полистал бумаги из дела, почитал их, а затем вдруг полюбопытствовал: — А ты не находишь, что история нашего ефрейтора Херманна во многом похожа на то, что произошло когда-то с этим венгром?.. Как его? — Станислав Николаевич нашел в деле нужный листок. — Ага, Фредек Балош. — Скрынников снова углубился в бумаги.
Егор Ивашов в это время впал в раздумья.
«А ведь верно, черт побери! Не возьми мы этого Ральфа Херманна в оперативную разработку, он попросту остался бы здесь жить. Вначале на правах пленного, сдавшегося добровольно. Потом этот парень адаптировался бы, стал бы обыкновенным гражданином города Сумы.
Лучшего прикрытия и придумать сложно. Если он в действительности является агентом абвера, то стал бы собирать для немецкой разведки важную информацию. Потом Ральф Херманн через своего связника, возможно, того самого венгра Балоша, переправлял бы ее за линию фронта.
Он осел бы здесь точно так же, как и Балош, тоже некогда бывший военнопленным. Женился бы, наверное, на Алевтине Симонюк, как в свое время Фредек Балош на Наталье Хомченко». Егор Ивашов посмотрел на Скрынникова и заявил:
— Все в точности, прямо как под копирку, только с разницей в двадцать пять лет!
— Ну вот, проникся наконец-то — заявил Егору старший лейтенант Скрынников. — Только здесь имеется еще одно дополнение. Как двадцать лет назад у чекистов не было никакой оперативной информации на этого Фредека Балоша, так и у нас сегодня нет ничего на этого Ральфа Херманна. Но мы не можем ждать, пока наш друг-ефрейтор или кто-то из его команды на чем-то проколется. У нас нет никакой гарантии, что такие опытные шпионы — если, конечно, они таковыми являются — вообще допустят в ближайшее время какой-нибудь промах.
— И что ты предлагаешь? — спросил Ивашов.
— Нужно спровоцировать ситуацию, при которой кто-то из них вынужден будет раскрыться, — предложил старший оперуполномоченный контрразведки СМЕРШ.
— Согласен. — Младший лейтенант Ивашов явно загорелся идеей Скрынникова. — А давай, Станислав Николаевич, скажем сегодня Херманну, что завтра мы его отправляем к своим. Мол, обучение ты прошел успешно, легенда полностью отработана, нами получен приказ об отправке тебя на выполнение задания. Если он вражеский агент, то обязательно должен будет поставить своих кураторов в известность о скором переходе линии фронта. Ведь при этом с ним всякое может случиться. Его запросто могут пристрелить свои же! Значит, Херманн будет вынужден каким-то образом выйти на своего связника, чтобы тот предупредил кого следует о его переходе через линию фронта. Мне думается, что это скорее всего будет радиограмма, потому что курьер может не успеть по времени.
