— Я от Ральфа Херманна, — ответила Алевтина на недоумевающий взгляд женщины. — Он просил передать вам…
— Вы зайдите в дом, — несколько поспешно пригласила женщина. — Что нам на улице разговаривать.
Они миновали сени и вошли в комнату. Мужчина, сидевший за столом, увидел Алевтину, вежливо поднялся и поздоровался. Потом он тоже вопросительно уставился на гостью.
— Меня зовут Алевтина. Я… знакомая Ральфа Херманна. Он просил передать вам, что завтра утром уезжает.
Ни мужчина, ни женщина не стали спрашивать, куда именно и почему отправляется Ральф. Они переглянулись и поблагодарили девушку. Женщина предложила ей чаю, но Алевтина отказалась.
— Спасибо, я пойду. Поздно уже, — сказала она.
— А вы еще кому-нибудь говорили об этом? — вдруг негромко спросил мужчина.
— Нет, никому, — уверенно ответила Алевтина, помня наказ младшего лейтенанта Ивашова.
— Хорошо, — сказал мужчина. — Спасибо вам.
Когда женщина проводила ее и вернулась в комнату, Фредек Балош задумчиво произнес:
— Похоже, его завтра переправляют за линию фронта.
— Да, — коротко ответила Наталья.
— Может, после этого от нас отстанут, и мы снова сможем жить спокойно? — проговорил Фредек и посмотрел на жену.
— А это вообще возможно, чтоб от нас отстали? — спросила его Наталья.
— Жили же мы столько лет без такой мороки, — устало произнес Фредек Балош. — Я и думать о ней забыл.
— Зато про тебя помнят, как видишь, — констатировала Наталья.
— Ты дверь на крючок закрыла? — вздохнув, спросил Балош.
— Да, — ответила женщина.
— Надо сообщить.
Наталья молча кивнула и пошла на кухню. Следом за ней шагал Фредек. Он поднял небольшой коврик, закрывавший пол недалеко от кухонного стола, открыл крышку погреба и стал медленно спускаться туда.
Какое-то время его не было видно. Затем из темной дыры показалась его голова.
— Принимай, — сказал он и выставил на пол большой узел из старого лоскутного одеяла.
Наталья подняла его и поставила на кухонный стол. Она развернула одеяло, в котором обнаружились портативная радиостанция с отдельным блоком питания, раскладная антенна, головные телефоны и телеграфный ключ. Женщина присоединила блок питания и фурнитуру к передатчику, совмещенному с приемником, разложила антенну, надела на голову наушники и принялась настраивать рацию.
Фредек в это время шифровал короткое сообщение:
«Французу.
Переход Альфреда за линию фронта завтра утром.
Подвижник».
Он закончил писать и собрался передать листок Наталье.
Алевтина пробыла у Балошей минуты три-четыре, вряд ли более. Егор видел, как она вышла от них и подалась обратно.
Младший лейтенант Ивашов механически посмотрел на наручные часы. Девятнадцать двадцать. Если Фредек Балош немецкий агент, то, получив такое известие, ему следует поспешить передать сообщение своим хозяевам, прямо в абвер.
Прошло пять минут. Семь. Из дома никто не выходил.
«Может, он сам будет передавать радиосообщение? Радиопередатчик находится в его доме? — подумал офицер контрразведки СМЕРШ. — Девять минут долой. Хорошо. Допустим, Фредек Балош связник и радист в одном лице. Аппарат находится в его доме. Он, конечно, надежно спрятан. Получается, что его надо из тайника достать, расчехлить, собрать модули и настроить. Все это займет минут десять-двенадцать минимум.
Потом Фредеку придется написать сообщение-радиограмму и зашифровать ее. Это еще пять-семь минут. Всего выходит минут двадцать — двадцать пять. Сколько времени прошло с момента ухода Алевтины Симонюк? — Младший лейтенант снова посмотрел на часы, которые показывали двадцать шесть минут восьмого. — Одиннадцать минут.
Стало быть, рацию Балош уже достал. Сейчас он ее расчехлит, соберет все узлы и станет писать сообщение. Чтобы застать его врасплох, надо выждать еще минут семь-восемь».
— Что будем делать, товарищ младший лейтенант? — шепотом осведомился сержант Масленников. — Никто из дома не выходит.
— Погоди! — заявил Егор Ивашов Масленникову, не сводя взора с циферблата.
— Так, может, нет у них никакого радиста? Балош сам это делает? — прошептал Масленников, подтвердив идентичность своих мыслей с раздумьями младшего лейтенанта.
— Погоди, я сказал! — прошипел в ответ Егор Ивашов.
Он дождался, когда стрелка часов покажет тридцать три минуты восьмого, а потом коротко произнес:
— Пошли!
— Куда? — спросил ординарец Зозуля.
— Брать Балоша.
Они вышли из своего укрытия. Если бы кто-нибудь из жителей улицы увидел их, появившихся словно из-под земли, то был бы как минимум сильно удивлен. А если бы этот субъект имел склонность к мистическому мировоззрению, то счел бы этих людей за призраков, появившихся из ниоткуда и исчезнувших в никуда. Но на улице никого не было.
Ивашов, Масленников и Зозуля быстрым шагом пересекли улицу, открыли калитку и вошли во двор дома Балошей. Они встали у крыльца так, чтоб их не было видно из окон.
Егор выбросив руку вверх, что означало приказ остановиться, один поднялся по ступенькам крыльца настолько осторожно, что они ни разу не скрипнули. Он быстро осмотрел входную дверь, потом достал нож, просунул лезвие между косяком и полотном, аккуратно приподнял запорный крючок.
Придерживая его ножом, младший лейтенант приоткрыл дверь, прислушался. Он медленно опустил крючок, убрал нож и достал пистолет. Затем Ивашов оглянулся. За мной, мол, ребята. Егор бесшумно шагнул за порог. Следом за командиром вошли в сени сержант Масленников и рядовой Зозуля.
Дверь в комнату была приоткрыта. Младший лейтенант заглянул в проем. Вроде бы никого.
Он вошел в комнату и вдруг услышал довольно громкий женский голос, донесшийся из кухни:
— Я готова.
Егор Ивашов оглянулся на Масленникова и Зозулю, стоявших за ним, и повел подбородком в сторону кухни. Там, мол, они, родимые.
Сотрудники контрразведки СМЕРШ дошли до открытой кухонной двери.
Фредек Балош сидел спиной к ней и протягивал жене какую-то бумажку. Наталья этого не видела. Она устроилась к двери боком и неотрывно смотрела на подрагивающую индикаторную стрелку приемопередатчика. На голове ее были надеты наушники.
Егор указал сержанту Масленникову на Балоша, а сам осторожно двинулся вдоль по стеночке в сторону Натальи.
Масленников долго рассусоливать не стал. Он шагнул к Балошу, положил руку ему на плечо, упер ствол автомата в темечко и заявил:
— Только дернись, сука! Руки на затылок!
