Когда я добрался до дома, я впервые за много месяцев открыл жалюзи и распахнул окно в своей комнате. Мама говорит, что я всегда старался держать жалюзи закрытыми еще с тех пор, когда был совсем маленьким. Как только я стал дотягиваться до шнура, я все время их закрывал.
Я долго сидел на стуле у письменного стола и смотрел на шедших снаружи людей. По вечерам на нашей улице масса народу. В основном ребятишки, но еще и множество бегунов трусцой и пожилых женщин, выгуливающих своих собачек. Там шумно. Я и забыл, какой шум там стоит. Звуки от шаркающих по асфальту ног раздражают меня, а хруст велосипедных колес по гравию – это как скрип ногтей по классной доске. Но тут я вспомнил, что открыл окно не для того, чтобы слушать. Мне захотелось по-настоящему посмотреть на то, что происходит снаружи.
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы туда попасть, но я знал – что-то меня ждет. Рядом со стоящими вдоль тротуара деревьями я смог яснее это разглядеть. Стебли высокой травы рядом с моим домом начали шевелиться, как будто там ползали крохотные существа. Я всегда мог обнаружить грани безумия, если хорошенько присматривался.
Солнце садилось, и улица, от которой я обычно старался спрятаться, начала меняться. Уличные фонари залили оранжевым светом бетон под мощными палисандрами, усеявшими всю землю своими опавшими лиловыми цветками. Потом вдруг из поля зрения исчезли все движущиеся тела, а случайная машина, проезжавшая мимо нашей дорожки, плыла, как в замедленной съемке, словно сидевшие в ней люди знали, что со мной что-то не так.
Я попытался к ним прислушаться.
Почему он так странно таращится из окна? На что он смотрит?
Я не параноик.
Майя прислала несколько сообщений о своем платье, но я на них не ответил, что совсем на меня не похоже. Я раньше говорил ей, что надену любой смокинг, какой только ей захочется. И заберу его до этой субботы.
Но сегодняшний вечер чем-то отличался от других. Я продолжал внимательно осматривать наш район в ожидании, когда произойдет что-нибудь еще. Пока наконец это не случилось.
Все началось исподволь. На улицу не влетает никто из знакомых персонажей, голоса не начинают говорить, но земля вертится у меня под ногами. Я чувствую, как она дышит. Даже темнота становится как-то острее и явственнее. Все оживает.
Доносящийся из-за окна запах звездчатого жасмина напоминает мне о Майе. Она говорит, это ее самый любимый аромат, а мне и в самом деле на полсекунды становится хорошо, прежде чем я вспоминаю о том, что вот-вот со мной произойдет.
Сегодняшнее посещение врачей выдалось не из удачных. Они задавали мне массу одних и тех же вопросов, хотя никому, похоже, и дела не было до прилива моей сексуальной активности. В отличие от остальных 65 процентов шизофреников, участвующих в исследовании, мне на самом деле не становится лучше, о чем врачи уже знают, поскольку мои результаты показали ослабленную реакцию на лечение. Мое тело начало вырабатывать иммунитет.
Они назначили окончательную дату отмены препарата. Доктора не могут рекомендовать его продолжительное применение из-за имеющихся у меня серьезных осложнений на сердце.
И теперь я глядел в окно и слушал, как жужжит мой телефон от эсэмэсок Майи, потому что мне не хотелось отвечать. Ребекка взяла меня за руку.
– Разве не странно видеть, как вокруг тебя рушится мир, и при этом знать, что ты ничего не можешь с этим поделать? Полагаю, что странно.
Оказалось, это говорит Руперт. Он развалился на моей кровати с зажженной сигаретой и выглядел жутко скучающим, а Бэзил тем временем храпел на полу у стены, почесывая яйца.
– Оставьте его в покое, – велел Джейсон.
– А зачем? – поинтересовался Руперт. – Ты погляди на него. Он ведь уже злится. В нем столько злобы, что она буквально рвется наружу. – Он подошел и пристально посмотрел мне в глаза, положив руки на мои плечи. – Ему хочется визжать и крушить все вокруг.
– Да, помощи от тебя не дождешься, – пробормотал Джейсон.
– А мы и не должны помогать, – заявил босс-мафиози, внезапно возникая у окна. – Мы не должны вообще ничего делать. Мы просто рядом. И рядом всегда.
– Да знаю! – заорал я. – Я больше не могу всего этого выносить, мать вашу! И заткнитесь вы! Все! Прошу вас, прекратите разговоры.
Потом все стихло, и остались лишь мы с Ребеккой, слушающие поющие голоса, когда я сел за стол, чтобы ответить на эсэмэски Майи.
Глава 37
Доза: неизвестна.
22 мая 2013 года
Случилось много чего плохого.
Больницы пахнут просто жутко. Вроде как мочой пополам с антисептиком.
Должен вам сказать, что я больше не тот парень, с которым вы встречались. Вы уже знаете, но я чувствую себя обязанным все вам об этом сообщить, чтобы вам стало известно, что и я в курсе. Другой препарат, который мне назначили, вызывает какие-то странные вещи. Когда я только-только сюда прибыл, я обмочил постель. Это один из классных побочных эффектов. Ты на самом деле не ощущаешь, когда тебе надо отлить.
Я не знал, что вы рассказали маме о наших с вами молчаливых беседах, однако мне кажется, это вполне логично. Она вообще-то никому не позволяет иметь от нее секреты. Я просто уверен, что, если бы вы захотели сохранить в тайне от нее эту часть наших отношений, вам бы это не удалось. Мама все знает. Вот почему я посылаю эту запись по электронной почте, вместо того чтобы протянуть вам через стол исписанные листки.
Мне надо любить маму. Даже когда все идет к чертям собачьим, она хочет, чтобы я продолжал свои сеансы с психиатром. Это ее нескончаемый путь, чтобы вновь сделать меня здоровым. Наверное, потому, что она чувствует себя в ответе за то, что дела мои плохи.
– Как там мой мальчик? – спросила она. Как будто ничего и не случилось.
Мама принесла мне мой лэптоп и велела делать то, что я всегда делаю. Я ей ответил, что обычно просто отвечаю на вопросы, которые вы мне задали во время нашего последнего сеанса. А она мне сказала, чтобы я просто придумал эти вопросы.
Я ответил ей как-то так:
– Ну, я уже всю жизнь себе придумал. Почему это должно чем-то отличаться?
Тут мама заплакала, и я тоже. А Ребекка, которая уже ревела, была совсем никакая.
– Я не знаю, что ты хочешь, чтобы я написал.
– Просто расскажи ему о том, что произошло.
– А ты разве ему еще не докладывала?
– Пусть он услышит это от тебя.
– Вообще-то он никогда не слышал…
– Просто напиши, Адам, и все.
Это было ближе всего к тому, до чего она доходила, ругая меня. И я очень огорчился, когда она подняла на меня голос, но появился Пол и увел ее куда-то по коридору попить чаю. Травяного чаю. Она по-прежнему не хочет пить черный чай, пока не родится ребенок. Кофеин, знаете ли. Мамы от многого отказываются ради своих детей.
