Так прошёл я всю Америку, от восточного побережья до западного.
Пути-дороги привели меня в Бостон. Большой город. Не собирался я в нём задерживаться. Я в порт шёл. Вдосталь побродил по земле, хотелось море увидеть. Без труда на корабль устроился, люди всегда нужны. И понесло меня по волнам, по другим землям. Ведь моряки, они люди особенные. Склад ума у них другой, другие стремления. Моряк, он всегда в поиске. Где ж мне ещё столько страждущих душ найти, как не в море?
Нашёл предостаточно. Ведь на суше, оно как? Стремится человек к Богу, плачет душа — он в церковь идёт. Я то церковь не признаю. Нет в святошах благости, одна нажива в уме. Но Храм уважаю. А на корабле, где он, храм тот? Месяцами люди без божьей благодати по морям болтаются. И ведь не знают, что Благодать ту можно прямо из себя почерпнуть, без храмов и священников… Вот и учил я, как спокойствие обретать. Иные слышали, другие лишь слушали. Но благодарили все. Тем и жил.
Да только недолго пришлось мне по морям ходить. Настигли нас пираты. Капитан сопротивлялся, вот и посекли борта пушками, днище пробили. Пока на плаву держались, они все товары, всё добро к себе на судно перетянули. А нас отпустили восвояси. Капитана только убили, в назидание.
Понесло нас по волнам, и вернулись бы мы домой, не начнись буря. Стало пробоину водой заливать, подбитую ядром мачту сломало. Упала она, снастями удерживаемая, и корабль наклонила. На беду, именно на пробитый борт. Так черпнули воды, что уж откачивать было бесполезно.
Пошёл корабль на дно. В единственную шлюпку набилось народу столько, что началась свалка. Старые друзья друг на дружку ножи подняли. Те, кто за бортом оказался, стаскивали тех, что в шлюпке. А те, в свою очередь, топили пытавшихся уцепиться в борта. Страшное началось, отплыл я подальше. Благо перед тем, как за борт прыгнуть, я в воду скинул хорошую доску. Из обшивки выдрал, там где ядром фальшборт разбило.
Так бы и мне конец пришёл, не уцепись я за эту доску… Шлюпку то таки перевернули. Справедливость своё востребовала — все, как один, потонули. Меня на волнах едва ли не к небу подкидало. Не привяжись я к доске поясом, не удержался бы. Тело холодной водой сковало, пальцы согнуть не мог, не то, чтоб на плаву держаться…
Он замолк.
— И что дальше? — Спросил я, заинтересованный. Уж больно история его увлекательная была.
— Дальше? Завтра расскажу. Поздно уже, извините. Спать пора.
Мы разошлись по хижинам. У Падре была отдельная хибарка, плетёная из тростника, как все, да только с дверью. В нашей ребята уже храпели вовсю. Не обращая внимания на их сопение, я скоро уснул.
И впервые за длительное время крепко выспался.
Глава 20
Снова в море
Материк был слишком далеко, чтоб пытаться добраться до него на утлых дикарских лодчонках. Малейшее волнение на море обещало перевернуть их. Другое дело наш вельбот.
Мы стали запасаться провизией и водой в дорогу. Вождь выглядел недовольным. Он не хотел расставаться с нами. Флинт целые дни проводил с ним, о чём-то иногда переговариваясь либо знаками, либо при посредничестве Падрэ.
Глядя, как они разговаривают, и как улыбается Флинт, я начинал задумываться. Флинт улыбался редко. В основном в те минуты, когда остальные ужасаются. И улыбка его всегда выглядела плотоядной. Стоило задуматься — можно ли есть вяленое мясо, приготовленное нам в дорогу.
В конце концов вельбот отвалил от берега. Бен Ганн присоединился к нам в последнюю минуту. Да не один, а в обществе дикаря, разряженного по европейской моде. Двадцатилетней давности.
Места хватало всем, и капитан принял нового пассажира равнодушно.
Новое путешествие на вельботе обещало быть в разы легче. Во первых, мы вдоволь запаслись провизией и водой. Во вторых, точно знали, куда и сколько плыть. На завтра мы должны были уж быть на материке.
Нашего полку прибыло. Потеряв трёх товарищей, мы обрели двух новых. Падрэ и дикарь присоединились к нам. Две интересных личности, таких же непоседливых, как и все мы, Джентльмены Удачи. Одичавший белый и цивилизованный дикарь, те ещё личности…
День и вечер прошли спокойно. Мы по очереди сидели на вёслах, ускоряя своё продвижение. После захода солнца зажгли фонарь. Времени было предостаточно, чтоб вести разговоры. Падрэ продолжил свой рассказ. Дикарь кивал в тон ему, словно понимал и подтверждал каждое слово.
— Выкинуло меня на берег. И подобрал меня он… — Падрэ кивнул на дикаря, довольно улыбавшегося от выпавшего на его честь внимания. — Отнёс к себе, водой отпоил, раны перевязал. Спас, значит. Он ведь чего особняком живёт… Странный он, вроде блаженного у них. Все о еде думают, а он о тряпках заморских. Да только не так он прост, как всем думается. Я людей насквозь вижу. Будь он столь глуп, давно бы с голоду окочурился. А этот гляньте, масной и улыбается… Просто он как белая ворона для племени. Бельмо в глазу. Вот и отселили. Помогли даже хибару построить. В целом, дикари эти — люди отзывчивые, добрые. Не смотри, что каннибалы.
Он у берега живёт, после того, как тут корабль разбило о скалы. Оттуда и все эти вещички его. А вы что думали? Боевые трофеи? Да где ж им тут взяться, если корабли тут редко проходят, а к берегу ещё реже пристают.
Поселился я с ними. А что было делать? Обратно в море? Всё ждал, пока корабль покажется. Вот, вас дождался… Наконец вернусь к людям.
Жилось мне неплохо. Сытно…
Он вдруг сбился, покраснел. Не знаю, отчего. Вспомнил может, что… И тут же продолжил:
— Жили мы мирно, пока соседи досаждать не стали. У них тут это периодами. То мирно живут, то воевать начинают. Прирежут там кого на ничейном островке, куда часто оба племени заглядывают — и опять пошло, поехало… Пришлось и мне в бою поучаствовать. Дикое зрелище, признаюсь вам. Особенно учитывая, что они то друг друга многих даже по имени знают. Дружить могли бы. А тут режутся насмерть, и главное, за что? Поделили бы тот остров мирно, и жили бы спокойно… Ан нет. Давай им войну.
Странные мы, люди. На словах одно, а в умах другое. Полный бардак.
Вот после первого боя я и увидел обряд. До того и представления не имел, что попал к людоедам. Конечно, я видел черепа, тотемы… Так ведь, головы врагов и Чингизхан в горки складывал. Да и погребальные обряды разные бывают. Может, то их кладбище такое… А вот потом понял. Чуть не умер от страху. Как узнал, с кем живу…
Он вновь умолк. Посмотрел на звёзды.
— Красивые тут звёзды, яркие. Не такие, как над домом родным. И знаете, о чём это говорит?
— О чём?
— О том, что земля то всё-таки не плоская. Иначе, откуда бы иным звёздам взяться?
Странное окончание разговора о каннибалах. Но неудивительно. Уставшие от разговора люди часто перескакивают с одного на другое. А если к тому же спать охота, то вообще иногда бред несут.
А спать было охота. Я сам клевал носом под ровный голос собеседника. Плеск волн о борта и тихое посапывание уснувших товарищей нагоняли сон. Не пожелав собеседнику спокойной ночи, я уснул.
