То первое утро в «Наполес» начиналось абсолютно нормально. Но затем стали происходить странные вещи, как если бы мой ангел-хранитель старался сообщить мне, что грядущие несчастья почти всегда приходят под маской мимолетных удовольствий и невинных на первый взгляд приключений.
Анибал был одним из самых безрассудных людей на этой планете, что мне в нем безумно импонировало в силу моей собственной авантюрной натуры. Все мои подруги были уверены, что наша помолвка завершится не походом к алтарю, а падением на дно глубокой пропасти. Истины ради надо отметить, что он был прекрасным водителем. Порой он гонял на своем «Мерседесе» по узким, извилистым горным дорогам на скорости двести километров в час со стаканом виски в одной руке и сэндвичем в другой. Но за всю свою жизнь он ни разу не попал в аварию.
И вот мы мчимся на багги. На коленях у меня дочка Анибала. Теплый ветер дует в лицо. Волосы развеваются на ветру. Я испытываю счастье и восторг от того что мы несемся по бескрайним просторам.
Потому что в любом другом поместье все эти неизмеримые пространства были бы отданы под выпас зебу
[16] или поделены на загоны для флегматичных коров и воинственно настроенных быков.
В течение трех часов мы проезжаем многие километры по равнинам всех оттенков зеленого. Кое-где встречаются озерца или небольшие речушки. На склонах холмов словно расстелен мягкий светло-зеленый бархат. Лениво колышутся травы, и весь пейзаж очень похож на прерии (правда без баобабов), послужившие фоном для Мерил Стрип и Роберта Редфорда в фильме «Из Африки». Фильм я увижу лишь по прошествии многих лет. Вокруг только деревья, травы, птицы и некрупные животные южноамериканских тропиков. Все это невозможно описать во всех деталях, потому что каждая новая сцена этого театра под открытым небом начинается прежде, чем заканчивается предыдущая.
На головокружительной скорости мы влетели в низину с очень густой растительностью, почти сельву, с полкилометра шириной, чтобы отдохнуть немного от палящего полуденного солнца в бамбуковых зарослях, под кронами гигантских пальм. В ту же секунду мы едва не оглохли от визгливой какофонии: к небу взметнулась огромная стая птиц самых немыслимых расцветок. Багги подпрыгнул, попав колесом в скрытую под опавшей листвой яму. Двухметровая жердь толщиной почти в три моих пальца, словно снаряд, врезалась в переднюю часть автомобиля, летящего на скорости сто километров в час, пронзила небольшое пространство между моей коленкой и ногой Адрианы и остановилась буквально в миллиметре от моей щеки и в двух сантиметрах от моего глаза. К счастью, все закончилось благополучно, так как Анибал резко затормозил и багги встал как вкопанный. Видимо, бог уготовил мне другую судьбу.
К тому времени мы забрались достаточно далеко, но благодаря рации уоки-токи, которую до этого происшествия я считала абсолютно бесполезной игрушкой для снобов, через двадцать минут за пассажирами и за бренными останками покалеченного багги прибыли спасатели на джипах.
Через полчаса мы уже сидели в небольшом медпункте асьенды, где нам сделали уколы от столбняка и обработали царапины меркурохромом.
Друзья обрадовались, что мы с Адрианой отделались легким испугом и на двоих у нас по-прежнему четыре глаза. Анибал, как ребенок, ожидающий наказания, начал бубнить, что починка этой машинки может стоить очень дорого. Он уже прикидывал, во сколько ему обойдется покупка новой и доставка ее морем из Соединенных Штатов.
Нам сообщили, что вертолет хозяина асьенды приземлился несколько минут назад, хотя никто из нас не слышал характерного шума. Мы с Анибалом приготовились принести свои извинения за причиненный ущерб и узнать, каким образом мы сможем его возместить.
Через несколько минут хозяин появился в гостиной, где уже собрались наши друзья. Его лицо просияло, когда он заметил, какое впечатление произвела на нас его молодость. Я полагаю, что он понял, насколько полегчало Анибалу и мне, когда мы поняли, что он почти наш ровесник. Озорные искорки запрыгали в его глазах. Похоже, он едва сдерживался, чтобы не зайтись в приступе смеха.
За несколько лет до этих событий, в Гонконге, благородный и элегантный капитан Чанг сказал, кивнув в направлении антикварного «Роллс-Ройса» Silver Ghost, круглосуточно дежурившего возле дверей моего отеля: «Не волнуйтесь, любезная сеньора, у нас еще семь таких же для других наших гостей, а этот пусть будет для вас лично!»
Приблизительно таким же тоном наш молодой и сияющий улыбкой хозяин воскликнул, сделав широкий жест рукой: «Не переживайте из-за автомобиля, у меня их несколько десятков!» – и в одну секунду освободил нас ото всех переживаний, а также от любых сомнений по поводу своего гостеприимства и великодушного намерения делить с нами, начиная с этого момента и до конца недели, все возможные развлечения, доступные в его владениях. Его уверенный голос и обворожительная улыбка подействовали на всех столь чудесным образом, что каждый почувствовал себя избранным и посвященным в некое действо, хорошо спланированное и до конца известное только нашему хозяину.
– Как наши раненые? Не переживайте! Мы сполна вознаградим детей за потерянное время. Им не придется скучать ни одной минуты. Поверьте, я искренне сожалею, что не мог прибыть раньше. Рад нашей встрече. Я – Пабло Эскобар.
Это верно, что он был невысок ростом, меньше метра семидесяти. Но я уверена, что этот факт его никогда не беспокоил. У него было крепкое телосложение, выдающее склонность к полноте, с возрастом берущую свое; сильно выраженный двойной подбородок, толстая и очень короткая шея, прямой, четко очерченный рот, правильный, почти греческий нос и небольшие усики. Он был еще довольно молод, но в нем уже было больше мужского, чем юношеского. Можно сказать, что внешне это был человек заурядный, скорее некрасивый, из тех, кого спутаешь с миллионами таких же на улицах городов по всей Латинской Америке. Но во всем его облике, в приятном тембре голоса, в манере говорить, спокойно, взвешенно, тщательно подбирая слова, сквозила уверенность человека, осознающего свою силу и власть, убежденного в том, что его желания – закон, подлежащий немедленному исполнению, и что он хозяин положения во всем, что касается его жизни и жизни преданных ему людей.
У него темные кудрявые волосы, густая челка тройной волной падает ему на лицо. Время от времени быстрым движением руки он убирает непослушную прядь со лба. У него достаточно светлая кожа, в отличие от нас, обитателей «Тьерра Фриа», покрытых, тем не менее, бронзовым загаром в течение всего года. Его близко посаженные глаза почти никогда не смотрят прямо на собеседника. Но неуловимый, проницательный взгляд, будто из глубокой пещеры, внимательно следит за вашим выражением лица, чтобы понять ваши истинные мысли и намерения. Я заметила, что в тот раз почти все время его взгляд был прикован к Анхеле, которая отвечала ему с вежливым пренебрежением с высоты своей юной, надменной двадцатитрехлетней и стасемидесятипятисантиметровой красоты.
Мы расселись по машинам, чтобы ехать в зоопарк. Эскобар сел за руль одного из джипов, в сопровождении двух бразильянок, одетых в купальники с трусиками «танга». Это были невысокие, крутобедрые красотки, будто только что с пляжей Копакабаны. Девушки не разговаривали, зато предавались взаимным ласкам, впрочем, довольно сдержанным. Их совершенно очевидно смущало присутствие детей и элегантных дам, которые в тот день полностью завладели вниманием хозяина. Анибал заметил, что обе девушки были при этом довольно равнодушны ко всему происходящему вокруг них, что для него, как знатока в определенной области, явилось неоспоримым признаком довольно частого употребления чего-нибудь вроде Samarian Platinum, потому что Samarian Gold
[17] в этой роскошной резиденции, должно быть, считалась всего-навсего дешевой разновидностью конопли. Мы заметили также, что обе девушки – действительно очень миленькие и чем-то похожие на зачарованных ангелочков – на указательном пальце правой руки имели по кольцу с бриллиантом размером в один карат.
