– Нет, Альберто, если вы уберете Галана, вас обоих экстрадируют на следующий же день, даже не думайте, уже хватило Родриго Лары! Поймите, к 1990-му придется подыскать другого кандидата.
– Галан уже никуда не годится, а до 1990-го еще пять лет, любимая, – говорит мне Пабло с видимым раздражением. – Кого нужно начинать обрабатывать, так это Барко, поэтому Доктор здесь…
– Вирхиния, пойдем, хочу показать тебе последние бриллианты, которые мне прислали, – предлагает кузен Пабло. Я прощаюсь с Сантофимио и договариваюсь увидеться с Эскобаром на следующий день. Доставая огромные футляры из сейфа, Густаво говорит:
– Я уже сыт политикой по горло, Вирхиния, тем более я консерватор! Мне больше по душе бизнес, гоночные машины, мотоциклы и бриллианты, посмотри на эту красоту… Что думаешь?
Отвечаю, что тоже ненавижу политиков, но, к сожалению, от них зависит вопрос экстрадиции. Если она вступит в силу, единственная, кто здесь останется, – я.
– Бог даст, Барко благоразумнее Бетанкура. Если он отдаст министерство юстиции Галану, не хочу даже думать о войне, которая тут развернется!
Отключившись от политики, я восхищаюсь сотнями бриллиантов, блестящими на бесконечной веренице подносов из черного бархата (тридцать на сорок сантиметров). Очевидно, Густаво предпочитает бриллианты холодильникам с пачками наличных и бочкам под землей. Меня никогда страстно не увлекали дорогие украшения или живопись, но, разглядывая их, я с некой грустью задумываюсь: почему, если легенда гласит, что «бриллианты вечны», человек с тремя миллиардами долларов, там, снаружи, заявляющий, что любит, хочет меня и так нуждается в моем присутствии, никогда не предлагал мне один, хотя бы один.
Дворец, объятый пламенем
Из всех моих знакомых у Пабло Эскобара самый современный образ мышления. Он подлинный эксперт в карибской геополитике, меньше чем за одно десятилетие выстроил огромное предприятие и твердо управляет им, как будто это настоящая многонациональная корпорация. В нем особый дар предвидеть будущее сочетается с веками накопленной мудростью, которая за секунды позволяет ему разобраться с насущными и срочными делами. У него под рукой всегда есть моментальное решение любых проблем. Кому угодно это могло бы показаться не просто невообразимым, но и вовсе невозможным.
Подлинная страсть Пабло – пользоваться своей властью. Вся его жизнь строится на этом принципе, что, очевидно, касается и меня. Поскольку я и люблю, и ненавижу его, поскольку я никогда не отдаюсь ему полностью, ему постоянно приходится меня завоевывать. На мне Пабло практикует навыки обольщения, которые уже пустил в ход на национальном уровне, в стране, что представляется ему чем-то вроде пристройки к асьенде «Наполес», в стране, которую он тоже пытается использовать в своих интересах. Я у него за всю жизнь единственная сверстница, а еще свободомыслящая и образованная женщина. Однако, в силу моей профессии, для него я навсегда останусь закулисной любовницей. Когда Эскобару необходимо оценить возможную реакцию других на его политическое выступление, он хладнокровно использует меня в качестве собеседника. Я выступаю в роли адвоката, прокурора, свидетеля, судьи и присяжных одновременно. Для него очевидно: пока он соблазняет свою добычу «женщину-трофей», другая женщина, женщина-журналист анализирует, допрашивает, систематизирует и почти наверняка сравнивает его с другими, равными по статусу мужчинами.
Эскобар – один из самых безжалостных людей за всю историю нации, где люди часто пропитаны ненавистью, завистью и местью. Но проходит время, любовь трансформируется. Теперь я смотрю на него, как на большого ребенка, бремя которого становится все более тяжким, полным воображаемой и бредовой ответственности за амбиции и алчность окружающих. В такой ситуации возникает желание контролировать все и вся – обстоятельства, окружение, даже судьбу тех, кто является частью твоего прошлого, настоящего или будущего.
Мой любовник не только самый осведомленный мужчина в стране, но и, как примерный сын учительницы, моралист в душе. И тем, чьей любви и уважения он добивается, он демонстрирует свой строгий этический кодекс. Каждую неделю кто-то хочет увидеться со мной, чтобы я передала Эскобару предложение о продаже сказочной недвижимости за смехотворную цену. Приласкав меня с улыбкой, Пабло неизбежно отвечает: «Нет». Причина предельно ясна – как-то у него состоялся разговор с агентом министра Карлоса Артуро Маруланды
[186]:
– Он предлагает тебе 12 000 гектаров на юге департамента Сесар всего за двенадцать миллионов долларов. В «Белья Крус» не так красиво, как в «Наполес», но подкупив кое-что по мелочи здесь и там, – говорю я, указывая на планы, которые мне оставили, – ты можешь потом объединить их, построив в центре страны гигантскую галерею, которая выведет тебя к побережью и до Венесуэлы. Скоро поместье будет стоить в несколько раз дороже. Всем известно, с запросами твоего «профсоюза» цены на землю и недвижимость в Колумбии будут заоблачные.
– Маруланда – шурин Энрике Сарасолы. Передай агенту: знаю, «Белья Крус» самое большое имение в стране после поместий El Mexicano на равнинах, где земля продается за гроши, но я не дам ему за нее и миллиона долларов. Я не такой жестокий, как отец министра. Понятно, что цена поднимется вдвойне, любимая! Но сначала ему придется подыскать кого-то другого, такого же бессовестного, как они с братом, чтобы выселить оттуда потомков бедняков, которых его отец безжалостно изгнал с наделов, воспользовавшись хаосом «Ла Виоленсии».
Пабло объясняет: «Белья Крус» – своеобразная пороховая бочка, которая рано или поздно взорвется, принеся много жертв. Отец министра, Альберто Маруланда Грильо, в сороковые годы купил первые 6000 гектаров, удвоив размер поместья. Все это он проделал с помощью полицейских и наемников-«чулавитас»
[187] (вооруженных бандитов), поджигающих ранчо, насиловавших, пытавших и убивавших. Сестра Карлоса Артуро Маруланды замужем за Энрике Сарасолой, связанным с испанской фирмой «Ateinsa», принадлежащей испанским предпринимателям Альберто Кортине, Альберто Алькосеру и Хосе Энтреканалесу. Сарасола, близкий друг Фелипе Гонсалеса, получил 19,6 миллиона долларов комиссии, присудив так называемый «Инженерный контракт века» по проектированию метро Медельина испано-немецкому концерну «Metromed» и его партнерам, в числе которых была «Ateinsa». Диего Лондоньо Вайт – глава проекта метро и хороший друг Пабло. Он договорился о существенных комиссионных и выступил посредником при заключении контракта. Вместе с братом Сантьяго Диего владеет особняками, которые Эскобар и Густаво используют под офисы. Инсайдеры свидетельствовали о невероятных хищениях и беззастенчивой алчности группы, возглавляемой Сарасолой. В итоге махинации вокруг подряда по строительству метро, позволившие многим бессовестным колумбийским адвокатам вроде Пуйо Васко и международным мошенникам наподобие немца Вернера Маусса
[188] сорвать изрядный куш, больше смахивали на гангстерские фильмы, – с этим был бы полностью согласен любой настоящий социал-демократ вроде Пабло Эскобара.
