Вильям Аранго сильно пьян. Войдя в гостиную, он валится на софу. Я сижу напротив него на банкетке. Уставившись осоловевшим взглядом на мои ноги, он просит у меня стакан виски. Я отвечаю, что в моем доме виски пьют только мои друзья, а не их шоферы. Он говорит, что его шеф смеется надо мной в присутствии своих друзей и подчиненных. А психованный дегенерат Пабло Эскобар поступает так же в разговорах со своими подельниками. Хильберто Родригес прислал его поживиться тем, что осталось от пиршества двух «капо»: и у бедных случается праздник. Спокойным тоном я объясняю ему, в чем его проблема: на том месте, где он сидит, за последние семнадцать лет сиживали шесть самых богатых мужчин Колумбии, четверо из них были еще и писаными красавцами. Так что нищий карлик с лицом, похожим на свиное рыло, ну никак не вписывается в этот ряд. Он восклицает, что донья Мириам права и я настоящая шлюха. Кстати, его визит – это подарочек и от нее. Бесстрастно я сообщаю ему, что если эту простолюдинку он называет доньей, то уж меня, шофер, коим он является, должен называть не Вирхинией, а доньей Вирхинией. Потому что я принадлежу к аристократии в двадцатом колене. Но я не испанская инфанта и не состою замужем за доном мафии.
Прорычав, что сейчас я получу по заслугам и узнаю, что почем, он пытается подняться с низко расположенной софы, судорожно шаря по карманам. Его шатает, и чтобы не потерять равновесие, он опирается на кофейный столик. Два серебряных канделябра с полудюжиной свечей каждый опрокидываются с чудовищным грохотом. Он опускает глаза в поисках источника шума. Когда он снова фокусируется на мне, девятимиллиметровая «беретта» уже смотрит ему прямо в лоб с расстояния в полтора метра. Очень спокойным тоном я говорю ему:
– Подними руки, грязный шоферишко, не заставляй меня стрелять и пачкать твоими мозгами мебель.
– Такая высокородная дама, как вы, Вирхиния, не в состоянии никого убить! Разве не так, бедняжка? А этот пистолетик наверняка выдан с разрешения правительства? – говорит он, посмеиваясь, хладнокровно, как человек, понимающий, что находится под защитой своего «капо». – Готов поспорить, что это всего лишь игрушка. А если и нет, то он не заряжен. Сейчас мы это и проверим. А потом я заявлю в АДБ, чтобы вас отправили в тюрьму за незаконное ношение оружия и за связь с Пабло Эскобаром.
Когда он встает на ноги, я снимаю «беретту» с предохранителя и говорю ему, что он никуда не пойдет. Я приказываю ему сесть рядом с телефоном. Он подчиняется. Да, он абсолютно прав: у меня нет лицензии на ношение оружия. Пистолет не мой, он остался здесь, так как его хозяин сегодня был у меня с визитом. Двое его ребят уже едут сюда, чтобы забрать эту милую игрушку.
– Здесь на рукоятке написано PEEG. Произносится Pig! («свинья» – англ.) Словечко, которое произносит его владелец каждый раз, когда нажимает на курок. Так как вы, по всей вероятности, английского не знаете, я вам переведу: имена Чопо, Томате, Арете, Кика, Гарра и Мугре вам что-нибудь говорят?
Лицо Аранго заливает мертвенная бледность.
– Видите, как легко угадать имя владельца? А вы не так глупы, оказывается! Раз уж вы так хорошо соображаете, а руки у меня заняты, я прошу, побудьте моим секретарем. Наберите вот этот номер и скажите нашим ангелочкам, чтобы они поторапливались. Я уже дома, а мы договорились, что они заедут между одиннадцатью и двенадцатью за этим предметом, который забыл психованный дегенерат Пабло Эмилио Эскобар Гавирия, пока занимался любовью со своей шлюхой, а не бывшей шлюхой, на этом самом диване, где ты сейчас расселся. Надо будет диван завтра в чистку отправить. Ну и чего мы ждем?
И я диктую ему телефон в Боготе, который мне выдал El Mexicano несколько лет назад на случай непредвиденных обстоятельств. Я знаю, что телефон отключен.
– Нет, донья Вирхиния! Вы не позволите, чтобы сообщники дона Пабло прикончили меня! Вы всегда были доброй синьорой!
– Что-то я не пойму: неужели такой разумный человек может ожидать, что шлюха, из-за которой вот-вот начнется война между автомобильным воришкой и курьером из аптеки, будет хорошей девочкой? Продолжай набирать. Если занято, значит, психопат-дегенерат разговаривает с Пиньей Норьегой. К счастью, они никогда не болтают слишком долго. И разве я могу допустить, чтобы вас растерзали прямо здесь? Нет, боже упаси! И не дай мне бог увидеть, что эти милые мальчики сделают с вашими детьми, женой и сестрами. Полагаю, то же самое, что вы собирались сделать со мной. Надеюсь, они уже скоро будут. Потому что завтра мне рано вставать, чтобы отвезти в аэропорт одного безумного злого гения, который, видимо, собирается показать мне свой новый самолет.
– Нет, синьора Вирхиния! Вы не позволите этим бандитам, пардон, этим синьорам, дотронуться до моей семьи.
– Я бы, может, и хотела вам помочь, но у хозяина этого пистолета есть ключи от моей квартиры. Когда его помощники увидят, что я держу на мушке человека Хильберто Родригеса, вряд ли они поверят, что глава картеля Кали прислал пьяного придурка раскурить трубку мира с главой Медельинского картеля. Или, может, так и есть? Для вас у меня тоже прекрасные перспективы. Вы можете выбирать: парочка бензопил, которые плотник-садист только что получил из Германии, – у него руки чешутся их опробовать – или же с полдюжины львиц, несколько дней сидящих на голодной диете, потому что они разжирели от переизбытка пищи, поступающей в зоосад асьенды «Неаполь». Хватит звонить. Ребята уже давно выехали и с минуты на минуту будут здесь.
Наконец, я устала описывать ему все то, что сделают с его женой, этой бедной женщиной, вынужденной спать с такой отвратительной свиньей, как он, и рожать ему поросят. Я сказала ему молиться обо мне как об ангеле-хранителе его семьи, потому что я выпровожу его из моего дома до того, как мясники Эскобара прибудут и четвертуют его у меня на глазах. Наставив на него «беретту», я приказываю, чтобы он шел к лифту. В последний момент мне очень хочется наподдать ему под зад ногой, но я сдерживаюсь: я боюсь выйти из себя, а Пабло научил меня, что когда у тебя в руках оружие, голова должна быть не просто холодной, а ледяной.
* * *
Неисповедимы пути господни! Когда этот урод, подосланный Хильберто Родригесом, чтобы отомстить Пабло Эскобару – или его женой, чтобы отомстить мне, – убрался, я закрыла на ключ все двери в своей квартире. Затем поцеловала «беретту» и благословила тот день, когда мужчина, который украл мое золотое сердце, взамен отдал мне пистолет, на случай, если его враги придут за мной. Я обещаю Господу Богу, что ни один наркоторговец больше никогда не переступит порог моего дома и не узнает номера моего телефона. Я проклинаю их всех. Да не будет у них ни одного счастливого дня в жизни! Пусть их порочные жены плачут кровавыми слезами! Пусть потеряют они все свои богатства! Пусть их потомки вечно зовутся Проклятыми! Я обещаю Матери Божией, что в благодарность за ее защиту, начиная с сегодняшнего дня, я буду сотрудничать с иностранными властями, которые борются с наркотрафиком, если смогу быть им полезной. Я сяду на пороге своего дома, чтобы посмотреть, как понесут мимо тела наркобаронов и их детей, а оставшихся в живых поведут в наручниках к самолету Управления по борьбе с наркотиками США. Даже если мне придется ждать этого целую вечность.
