— Чего намыл? — не понял Иван.
— Золота, чего ж еще. Прикидываешься или в самом деле дурак? — дерзко скаля зубы, спросил Максим.
— Ладно, пойду я, — Иван понял: разговора не получится, — и счел за лучшее уйти, не дожидаясь осложнений.
— Куда же ты? — всплеснула руками Меланья. — Счас на стол накрывать стану, оставайся.
— Не горячись, паря, — зевнул широко Максим, — на меня внимания особо не обращай. Я злой седня, не поймал ничего на реке. Двух щук только.
— И то хорошо, — успокоила его мать, — а где они? Во дворе, что ль, оставил? Так мухи налетят, нашпокают мигом… — и она быстренько по–молодому, выскочила на улицу.
— Счас перекушу чего и отойду душой, а то с утра голодным ушел, вот и злой, как черт. Да ты садись, садись, звать–то как? — Иван назвался, и Максим продолжал объяснять, — жила золотая у нас прошлой осенью вся вышла, новую никто сыскать не может, Федька вон даже, дружок мой, пробовал шурф бить, а все впустую. Как тут злым не станешь? Спасибо, что заехал, неожиданно миролюбиво заговорил он, — Алешка там жив–здоров? И хорошо. В самом Тобольске живешь? Ни разу не был. Говорят, город большой, красивый… А у нас чего ищешь, коль золото не мыл?
— Серебро, — Иван решил, что скрывать ему нечего, а с таким человеком, как Максим, лучше говорить начистоту.
— Ишь ты! Серебро! То дело сурьезное, с налету не одолеть. Надобно шурфы бить, жилу опять же искать. Сам–то из каких будешь?
— Из купцов, — глядя прямо в глаза собеседнику, ответил Зубарев. — А что? Непохож?
— Кто тебя знает, может, и похож, а мобыть, и не очень. Ты мне вот чего скажи: мужиков на работу нанимать станешь? Бери меня старшим. Я их умею в хомуте держать, никто и не пикнет, капельки в рот не возьмут. А то ведь у нас народ, знаешь, какой: палец в рот не клади — руку по локоть отхватят, и, довольный своей шуткой, он громко захохотал.
— Нанимать, вроде, пока рано, ты бы мне лучше сказал, есть ли серебро в породе, что я везу. Можешь на глаз определить?
— Не станешь в найм брать, — разочарованно протянул Максим, — а я губища уже раскатал, думал, заработок привалил. Чего ты про породу спросил–то? Не–е–е, друг, тут тебе по серебру точно никто не скажет. Надо к Демидовым на завод везти, там у них мастера — так уж мастера. А мы кто? Старатели. Чего найдем, то и наше. Только к Демидовым я те ехать бы не советовал…
— Отчего так?
— Мигом у тебя выведают, где брал, и место то застолбят, а то еще хуже может выйти…
— Это как — хуже?
— Сам узнаешь, когда с ними встретишься. И позабудешь, как мать родную зовут. Мужики наши рассказывали, и батя мой покойный завещал: к Демидовым не суйся, а то и ног не унесешь.
— Чем они страшны так, Демидовы твои?
— Какие они "мои", дурень. Богатеи они, промышленники, а потому лучше к ним под руку не попадаться. У тебя разрешение на разработку серебра есть?
— Есть, — кивнул Иван, — из самого Сената.
— Тогда другое дело, может, и не тронут Демидовы. Страшны–то не сами господа, они на Урал к нам лишь по большим праздникам приезжают, а ихние приказчики, которые и заправляют всем. Нас, старателей, они не особо трогают, потому как все одно, что намоем, к ним и попадает за гроши, а вот тех людей, которые большое дело открыть хотят, живьем съедят и не поморщатся. Ехал бы ты, Иван, не знаю, как по батюшке, к себе в Тобольск да искал там кого из горных мастеров. Демидовы тебе правду не скажут.
— Были бы они у нас в Тобольске, мастера… — сокрушенно вздохнул Иван, — нет их, мастеров, одного нашел, и то заезжего.
— Ну, тогда не знаю, чем и помочь тебе, Ваня. Не обессудь, не подскажу.
Меланья, которая принесла с улицы рыбу, пойманную Максимом, давно уже накрыла на стол и ждала, когда они закончат разговаривать, не смея вмешиваться в мужской разговор, почитая старшего сына за хозяина.
— Все, что ль? Наговорились? — спросила, когда они ненадолго замолчали. — Айдате руки мыть да и за стол.
— Счас, — отмахнулся Максим, — пошли, гляну твою породу, авось, да скажу чего путное… — предложил он вдруг Ивану.
Осмотрев породу, он долго и сосредоточенно молчал, о чем–то думая. Потом спросил:
— У Двуглавой брал?
— Точно, — Иван даже рот открыл от удивления. — Как узнал? Видел нас там, что ли?
— Зачем, по породе и узнал. Мне окрест все места знакомы, на глаз могу определить, где чего взято. А у Трех Братьев не был?
— Во! — улыбнулся Иван. — Мне про них и старый Чагыр говорил, но не был там. Солдаты, что со мной губернатором направлены, сбежали. Вот башкиры и взялись помочь, — кивнул он в их сторону, мирно сидящих на бревнах, — до большака довести. А на поиски уже и времени нет.
— Чего же ты сразу мне про слепого Чагыра не сказал? Он хоть и слепой, а лучше нас всех места энти знает, нюх у него на руду и камни самоцветные необычайный. Только с каждым он говорить не станет, видать, понравился ты ему чем–то, коль до себя допустил. Там, возле Трех Братьев, много шахт древних попадается, старики сказывали, будто чудь, что здесь раньше жила, серебро из тех шахт добывала, а правда ли — нет ли, не скажу.
— Однако, ехать надо, бачка, — подал голос Янгельды. — Может, здесь оставаться будешь? Тогда деньги давай, а то нам шибко ехать надо.
— Во–во, — улыбнулся Максим, — вечно у них так, с утра до вечера: деньги давай, деньги давай. На грош сделают, а на рупь сдерут.
— Да, — вспомнил Иван, — они там конокрадов поймали. Один из них, из башкир, а второй–то наш, русский казак. Степкой Братухиным звать. Мне дальше подаваться надобно, а ты, может, поспособствуешь? Жалко мужика, русский все–таки…
— Тьфу, нашел за кого беспокоиться, — сплюнул на землю Максим, — за конокрада! Мы вот у башкир коней не крадем, и они нас не трогают. Живем мирно, всяко, конечно, бывает, и до драки дело доходит, из–за девок чаще всего. Девки у них молодые красивые, работящие, вот наши ребята и зарятся на них, но чтоб коней красть или другое чего — ни–ни. А за Степку не переживай, вывернется, не впервой ловят его, уходит, как вода сквозь пальцы, а то и свои, из казаков, выкупят.
— Ехать надо, — канючил монотонно Янгельды.
— Отпусти ты их, — предложил Максим, — а то и поговорить не дадут. Куда тебе спешить? — повернулся он к башкирам. — Кумыс пить? Али по бабе соскучился? Не убежит баба твоя, дождется.
— А на большак как выбираться стану? — спросил Иван.
— Отвезу тебя на своей подводе завтра утречком, сейчас–то поздненько уже, переночуешь у нас, — и Максим подхватил один из мешков с породой, понес на плечах в сени. Иван расплатился с башкирами, подхватил другой мешок и пошел вслед за Максимом, но остановился и поглядел, как бойко скачут по деревенской улочке башкирские невысокие кони, унося всадников обратно в степь, полную ярких благоухающих цветов и птичьего пения.
