— Матушка наша! Государыня! Многих лет тебе, заступница наша!
Он вгляделся и увидел статную женщину, приветливо улыбающуюся народу и медленно спускающуюся по ступенькам, бережно поддерживаемую двумя офицерами за руки. Вдруг из толпы наперерез императрице метнулся мужичок в рваном полушубке с листом бумаги в руках. Но ему не дали добежать, а схватили под руки два дюжих полицейских, потащили куда–то в сторону. Иван увидел, как с другого края толпившихся людей вышла средних лет женщина с ребенком на руках. Ведя за руку девочку лет пяти, она смело направилась к крыльцу. Однако полицейские зорко смотрели за происходящим, и остановили ее в нескольких шагах от нижней ступени крыльца. "Видать, и меня не допустят", обреченно подумал Зубарев, но продолжал стоять, не двигаясь с места.
Тут императрица, внимательно посмотрев на тянувшую в ее сторону руки женщину, что–то негромко сказала идущему подле нее офицеру, и тот подбежал к полицейским, приказал пропустить просительницу. Та робко сделала несколько шагов, опустилась на колени перед государыней и стала что–то говорить, непрестанно кланяясь. Елизавета Петровна выслушала ее, благосклонно улыбнулась и протянула ручку для поцелуя. Тогда Иван решился и, не помня себя, метнулся к заветному крыльцу, ловко проскочив мимо прозевавших его полицейских, упал в двух шагах от государыни, недовольно нахмурившейся при этом, протянул гербовый лист бумаги, свернутый в трубочку:
— Матушка, государыня наша, вели прошение от меня принять!
— О чем прошение твое? — негромко спросила она, а может, Ивану только показалось, послышались ее слова, поскольку два полицейских уже стояли по бокам рядом с ним, готовясь по первому знаку схватить его, а потому он громко заговорил, вкладывая всю силу в свой голос:
— Рудники хочу открыть на Урале! Серебро добывать! Образцы в столицу привез с собой.
— Вот как? — Елизавета Петровна твердо поглядела ему в глаза, и более радостной минуты он не мог припомнить за всю свою жизнь: настолько выразителен был взгляд государыни, что Иван словно в парную попал — так жарко стало внутри.
— Примите прошение, — приказала кому–то императрица и пошла, твердо ступая, к возку.
— Пошли, молодец, моли Бога, что государыня тебя выслушала, а то бы… — взял его за плечо один из полицейских.
— А ответ где получить? — спросил Иван, поднимаясь с колен.
— То мне неведомо, — отвечал тот, усмехаясь в пшеничные усы, — по какому ведомству прошение, туда и обращайся. А может, государыня прикажет сыскать тебя, коль нужда на то будет, тогда и ходить никуда не надо, — не снимая руки с плеча Ивана, тот довел его до плотно стоящей людской толпы и лишь там отпустил, вернулся на свое место.
— Чего сказать изволила государыня? — пробился к Ивану какой–то дед со слезящимися глазами. — Будет война али как? Я у нее это самолично узнать хотел, да не допустили меня…
— Будет война, дедусь, повоюешь еще, — засмеялись сзади него, — тебе–то чего переживать, отвоевал свое.
— Мы с императором при Нарве дрались, — повернулся в ту сторону дед, пытаясь что–то объяснить. Но его уже никто не слушал, толпа начала мало–помалу расходиться, и от дворца помчались возки с государыней и ее приближенными, поскакали гайдуки, громко свистя, разгоняя попадающихся навстречу людей.
Иван, ничего не замечая, медленно шел через площадь напрямик, раза два чуть не угодил под копыта несущихся мимо троек с подвыпившими офицерами, но даже не посторонился, словно пребывал в ином, далеком от реальности, мире.
…Гаврила Андреевич Кураев прибыл через несколько дней после Рождества и застал Ивана в глубокой прострации. Он лежал на кровати, уставившись в потолок, и лишь кивнул зашедшему к нему поручику.
— Не заболел, случаем? — поинтересовался тот, кладя ладонь на горячий лоб Ивана. — Может, лекаря пригласить? Чего молчишь? — нотки недовольства послышались в голосе Гаврилы Андреевича.
— Благодарствую, но не болит у меня ничего, — глухо отозвался Иван.
— По дому что ли скучаешь? Сходил бы куда, развеялся…
— Ответа жду, — вздохнул Иван.
— Какого ответа? — не понял Кураев.
— От императрицы.
— Ты, видать, и впрямь болен. Объясни толком, что к чему.
— Прошение я подал императрице. В Рождество.
— Ты?! Императрице?! Прошение?! Да кто тебя надоумил на этакое дело?
— Добрые люди подсказали.
— Хорошо, пойдем в гостиную, там все и обскажешь.
Лишь когда Иван поведал о своих приключениях, красноречиво описав, и саму государыню, и как его держали двое полицейских, Гаврила Андреевич поверил ему и рассмеялся откровенно и от души.
— А я, честно признаюсь, и не думал о таком ходе. Ну, как говорится, победителей не судят. Молодец, что не растерялся, далеко пойдешь. Но я бы сейчас на твоем месте не сидел дома понапрасну, а отправился в Берг–коллегию, куда твое прошение наверняка переслали уже, и узнал, как тебе поступить в дальнейшем. В мешках, которые отнесли в кладовую, образцы руд?
— Да, — согласился Иван.
— Значит, тебе их надо куда–то отнести на пробу, как я себе представляю, а уж потом решать все прочие дела. Придется мне брать руководство твоим делом на себя, а то еще угодишь в какую–нибудь историю, тебя же и вызволять придется. Завтра едем в Берг–коллегию, а там видно будет.
Как показалось Ивану Зубареву, у поручика везде в столице были знакомцы или друзья, потому что, как только они вошли внутрь большого мрачного здания, его тут же кто–то окликнул, спросил, за каким делом он здесь. Гаврила Андреевич быстро объяснил встреченному ими знакомцу, в чем суть, тот скрылся в одном из кабинетов, вскоре вышел, направился в другой. Не более, как через четверть часа у Ивана на руках была бумага, из которой следовало, что он должен сдать образцы руд в три разные инстанции: в саму Берг–коллегию, в Монетную канцелярию и в Академию наук лично профессору Ломоносову.
— Гляди–ка, самому Ломоносову поручено с тобой разобраться, озадаченно пробормотал Кураев, вчитываясь в предписание, которое держал в руках Зубарев, — вот что значит слово государыни. Ну, поздравляю тебя, Иван, не зря в столицу приехал.
— А почему в разные места руду сдавать надо? — поинтересовался тот. Один, что ли, кто не может справиться?
— Не знаю, как и ответить, но, думается, чтоб подлога не было. Это тебе не блинами вразнос торговать, а рудники, — уважительно погрозил пальцем перед носом у Ивана поручик.
Опять же с помощью Гаврилы Андреевича были развезены образцы по всем указанным адресам, но при этом Иван захотел непременно познакомиться с тем самым Ломоносовым, о котором столь уважительно отозвался Кураев. Для него он приберег отдельно кусок руды, что дал ему на прощание старатель Максим, очень уж верил он тому парню, понимавшему толк в рудознатстве.
В Академии наук он поинтересовался, где можно найти академика Ломоносова, у сидящего внизу сторожа с медной бляхой на груди. Тот ткнул пальцем в сторону какой–то двери и молча отвернулся. Иван нерешительно направился, куда ему было указано, и легонько постучал в дверь.
