— Теперь ты понимаешь, как нам важно, чтоб кто–то помог освободить наследника из заточения?
— Вы что же, получается, — ахнул Зубарев, — против законной государыни, что ли? Нет, чур меня, не хочу на плаху.
— Да какая же она законная? — зашипел на него Мирон. — Девка она распутная, живет без святого венчания с полюбовниками своими! Младенца в острог направила! Нам житья не дает! С богомерзкими французиками дружбу водит! — Мирон при этом загибал один за другим свои короткие пальцы и подносил их к лицу Ивана, желая указать на все грехи столь не любимой им императрицы. — Понял теперь, почему мы о законном наследнике печемся?
— Понять–то нетрудно, но, зачем вам к прусскому королю надобно, того пока не пойму.
— Король прусский Фридрих помощь нам свою обещал.
— Коль помощь обещана, то в чем же дело? Я вам на кой ляд нужен? Неужели без Ивана Зубарева дела свои решить никак не можете? А?
— Пробовали мы до него дойти, да не выходит. Нельзя людям нашей веры с латинянами общение иметь, против наших правил это.
— Хитро придумано! Ничего не скажешь, ловкачи! Вам нельзя, а мне, значит, можно?
— Граф меня уведомил, что ты именно тот человек, который выполнит задуманное нами.
— Какой граф? Иван Симонович Гендриков? Чего вы меня за дурака принимаете! Да он двоюродный брат императрицы, и неужто против нее такое замыслить мог?! Не верю!
— Я про другого графа говорю, — едва слышно прошептал Нескоров, — про графа Бестужева…
— Про канцлера? Он меня велел к Фридриху в Пруссию отправить? На колу мочало, начинай сначала. Окончательно запутали меня, чертовы дети.
— Я бы попросил, — вновь сморщился Мирон Нескоров, — не надо поминать нечистого.
— Тьфу, забыл! Так повтори, что канцлер про меня сказал, коль не врешь.
— Я не тот человек, чтоб говорить неправду. Именно граф Бестужев рекомендовал направить тебя в Пруссию. Там ты должен добиться приема у прусского короля и попросить у него помощи в освобождении законного наследника российского престола Ивана Антоновича. Вот, собственно, и все, что я должен передать. Будет снаряжен обоз с товарами, и ты как, русский купец, отправишься через границу. За документы можешь не беспокоиться, все подготовлено, как должно.
— Надо думать, коль сам канцлер в том деле участие принимает. Ну, дела! Кто бы мог подумать! Когда ехать–то надо?
— Через неделю примерно, а может, чуть раньше. Тебе сообщат.
14
Как и было обещано Мироном Нескоровым, купеческий обоз в шестнадцать возов выехал из Стародуба на следующей неделе, и в Млинке забрал Зубарева. Покидал старообрядческое селение он с радостью, торжествуя в душе, что уезжает от осторожных, недоверчивых людей, которые, видать, так до конца и не поверили ему, и тоже были рады избавиться от навязчивого постояльца.
Но меж тем именно здесь у Ивана созрела и укрепилась мысль о своем участии в освобождении законного наследника престола. Повидав в Москве и Петербурге произвол сильных мира сего, испытав его на собственной шкуре, попав без вины в острог, он до конца уверился в необходимости наведения порядка во всех российских городах и весях. Тем более, когда он услышал, что сам канцлер Бестужев желает того же самого, теперь ему уже всерьез виделось, как он открывает двери темницы, где томится Иоанн Антонович, и первым вручает ему список прегрешений и лихоимств разных начальников, начиная от тобольского губернатора Сухарева и заканчивая сержантом Замахаевым, обманувшим его. Вот тогда он возрадуется, восторжествует, видя, как будут просить пощады все эти презренные людишки, желающие жить не по правде, а по собственной кривде.
Сейчас главное — заручиться поддержкой прусского короля, о котором столь лестно отзывались старообрядцы, называя его не иначе, как "заступник наш". Что из того, что он другой веры, лишь бы дал войско, а потом он, Иван Зубарев, встав во главе, поднимет тех же староверов, а за ними пойдут и другие, кому дорога Россия и ненавистны нынешние воры и лихоимцы.
Ехать пришлось гораздо дольше, нежели вначале представлял себе Зубарев. Лишь на шестую неделю они въехали в город Королевец, где он поспешил распрощаться с купцами и отправиться в городскую ратушу. О том, что именно в ней находятся городские власти, он узнал по дороге, где попросил пропустить его к бургомистру. Но вышел его помощник, который ни слова не понимал по–русски и лишь с удивлением разглядывал здоровенного русского мужика, пытающегочя что–то объяснить ему. Наконец, нашли переводчика, который потребовал от Ивана сообщить, зачем ему нужен их любимый король. Не вдаваясь в подробности, он пояснил, что приехал из Санкт—Петербурга по делу огромной государственной важности и ему непременно нужно переговорить о том лишь с его величеством. Бургомистр поинтересовался, есть ли у него при себе какие–то верительные грамоты, но получил отрицательный ответ. Тогда ему объяснили, что король Фридрих находится в своей резиденции в Потсдаме и лучше всего, если он отправится туда. Иван, понял, что здесь он ничего не добьется, и ему не оставалось ничего другого, как сесть на почтовой станции в карету, которая отправлялась в Потсдам. Там он без труда нашел королевскую резиденцию, охраняемую свирепого вида часовыми в смешных коротеньких мундирчиках и, с казавшимися игрушечными в их ручищах, ружьями. Внутрь дворца Ивана не пустили, сколько он ни разъяснял, что прибыл из самой России по важному делу. Он уже потерял всякую надежду, когда вдруг увидел сухого подтянутого офицера, спускающегося из королевского дворца по мраморным ступеням. Что–то подсказало, что именно этот человек в состоянии помочь ему, и, ни минуты не раздумывая, Иван кинулся наперерез направившемуся к коляске офицеру.
— Ваше высокоблагородие, помогите бедному человеку, — заговорил он, на ходу протягивая к тому обе руки. Офицер с удивлением посмотрел на Зубарева и полез в карман, вынул оттуда медную монетку и, не снимая перчатки, брезгливо кинул ее на землю.
— Вы не так меня поняли, — замотал головой Иван, подбежав вплотную к коляске.
— Что ты хотел? — с сильным акцентом спросил офицер, досадуя, что ему мешают.
— До короля вашего у меня дело, — ничуть не удивившись, что офицер заговорил с ним по–русски, продолжал Иван, — касательно наследника престола российского.
— Как ты сказал? — неожиданно проявил живейший интерес офицер. Наследника престола? О ком ты говоришь?
— Про Ивана Антоновича, — не задумываясь, выпалил Зубарев.
— Что ты знаешь о судьбе бедного принца? — глаза офицера заблестели неподдельным интересом, и он пояснил:
— Я есть Христофор Герман Манштейн и когда–то служил в России. Я лично держал на руках маленького принца. Что с ним? Он жив? Умер?
— Жив, жив, успокоительно махнул рукой Иван. — А вы генералом были у нас в России?
— Да, имел честь носить этот высокий чин, но… К сожалению, меняются правители, и при том люди также со временем меняются, и я вынужден был оставить Россию. Так что ты хотел сообщить о принце? Я слушаю, говори.
