— Мне бы с королем хотелось поговорить о том, — замялся Иван, не зная, как начать.
— О, это не так легко, молодой человек. Вы еще слишком юны, — Манштейн быстро перешел на "вы", что Зубарев счел хорошим признаком, — но должны понимать, что у нашего короля множество иных дел и… он не может просто так встречаться с незнакомыми людьми. Вот если вы изложите мне причину своего появления здесь, то обещаю доложить о том его величеству. А там пусть он решает, как ему поступить. Так с чем вы пожаловали в нашу страну?
— Помочь хочу Иоанну Антоновичу на престол взойти, — честно признался Иван, понимая, что скрытничать перед генералом бесполезно, иначе приема у короля ему не добиться. И чем более неправдоподобные вещи он выскажет, тем больше вероятность успеха.
— Очень интересно, — сощурился генерал, — а кто вы есть сам? Офицер? Служили при дворе?
— Так точно, — неожиданно для себя заявил Иван. Терять ему было нечего, и он решил показаться бывалым, знающим человеком. — Гренадер лейб–кампании.
— И что же вам при дворе не служилось?
— Вы ведь пожелали уехать из России, ваше высокопревосходительство. И у меня сил не стало смотреть на все, что творится там.
— Интересно, — внимательно посмотрел на Ивана Манштейн, — это меняет дело. Мне думается его величество пожелает лично встретиться с вами. Но прежде, мой вам совет, представьтесь родному дяде наследного принца, герцогу Курляндскому Эрнсту—Людвигу. Его родной брат Антон—Ульрих томится в заточении вместе с сыном и остальными членами семьи. Мне думается, что герцог больше других будет в вас заинтересован.
— А где я могу с ним встретиться? — осведомился Иван, чувствуя, что его дело принимает нужный поворот.
— Нет ничего проще, — ответил Манштейн, — приходите сегодня вечером ко мне в дом, — он назвал адрес, — там я вас и представлю герцогу. Придете?
— Пренепременно, — кивнул Зубарев, — обязательно буду, если не случится чего–то непредвиденного.
— Эх, — вздохнул генерал, — узнаю Россию… Вечно там что–нибудь случается, и обязательно непредвиденное.
Вечером Иван Зубарев входил в дом генерала Манштейна, робко поглядывая по сторонам. Подобного великолепия видеть ему доселе не доводилось: поражали натертые до зеркального блеска паркетные полы, составленные из редких пород дерева, на стенах висели гобелены со сценами из рыцарских подвигов, на небольших столиках стояли вазы из саксонского фарфора, а в нишах подле дверей стояли мраморные скульптуры, в большинстве своем обнаженные, отчего Ивану почему–то сделалось стыдно и он слегка покраснел. Лакей в роскошной ливрее ввел его в зал, где к тому времени собралось уже до двух десятков людей в военных мундирах и в штатском, с дамами в открытых платьях. Как только Зубарев вошел в зал, взоры гостей устремились в его сторону, и, если бы не генерал, поспешивший к нему на выручку, он не знал бы, куда деваться и как себя вести. Манштейн подхватил Зубарева под руку и подвел к группе военных, стоящих возле стола, уставленного напитками.
— Имею честь представить гренадера российской армии… — тут Манштейн замолчал, потому что не счел нужным заранее узнать имя своего нового знакомца.
— Иван Васильев сын Зубарев, — быстро отрапортовал тот.
— Да, прошу любить и жаловать, — продолжил генерал, — я вам о нем только что рассказывал, — и добавил несколько слов по–немецки. — А это, — указал он на сухощавого высокого военного с бледным лицом, — родной брат отца вашего императора, герцог Курляндский Эрнст—Людвиг.
— Ошень карашо, — проговорил тот, и Иван понял, что в русском языке дядя будущего императора явно не силен. Как бы в подтверждение того, герцог что–то резко сказал Манштейну, тот тут же перевел его слова Зубареву.
— Герцог желает знать, тот ли вы человек, за кого себя выдаете.
— Это как? — растерялся Иван. — А кем я могу еще быть? — Герцог, видимо, без перевода понял ответ и спросил еще что–то.
— Встречались ли вы лично с его бедным братом и несчастным наследником? — перевел Манштейн.
— Не приходилось, но очень хотел бы.
— Что вам известно об их здоровье?
— Вроде как живы–здоровы.
— Не слышали ли случайно: императрица Елизавета не собирается отпустить их из России за границу?
— Нет, вряд ли, — чуть подумав, отвечал Иван, — а то бы давно уже отпустила. Может, она сама и хочет, но вот люди вокруг нее — злые, недобрые люди, — на всякий случай сообщил он, как бы оправдывая императрицу.
— Вы верите в то, что русский народ и особенно армия ждут прихода на царствование принца Иоанна? — перевел следующий вопрос генерал, и Иван заметил, как напрягся герцог, так и впившись в него глазами.
— Совсем недавно мне пришлось побывать в областях, населенных старообрядцами, — начал он издалека, — так они все, как один, желали бы видеть на престоле только Иоанна Антоновича и никого другого. Мне бы полк солдат… — вдруг выпалил он, сам растерявшись от подобной храбрости.
Генерал Манштейн добросовестно перевел его ответ, а потом заявил Ивану от своего имени:
— Вы слишком молоды и вряд ли знаете, что именно я способствовал свержению ненавистного всем регента Бирона после смерти императрицы Анны Иоанновны. Но тогда на нашей стороне была гвардия. Она же помогла и нынешней императрице Елизавете. А сейчас, по нашим сведениям, гвардия всем довольна. Не так ли? А старообрядцы не имеют достаточных сил, чтоб возвести на престол принца Иоанна.
Иван заметил, что к ним стали подходить и другие гости, желая услышать разговор герцога с не знакомым им человеком, прибывшим из России. Все они с любопытством разглядывали Зубарева, словно диковинку какую, и о чем–то перешептывались меж собой, заливаясь при этом смехом.
— Что они говорят? — резко спросил Иван генерала. — Почему смеются?
— Не обращайте внимания, — расплылся тот в широкой улыбке, — эти господа нашли в вас сходство с русским медведем.
— А… — успокоился Иван, — скажите, что медведей у нас много водится.
— Хорошо, хорошо, — рассмеялся Манштейн, — обязательно скажу. А теперь пройдемте к столу. Буду откровенен, держитесь вы неплохо, произвели должное впечатление на моих гостей и на самого герцога. Так что нашему королю теперь непременно доложат, что появился некий человек из России, что желает помочь Иоанну Антоновичу, к коему их императорское величество весьма расположен.
— И король примет меня? — с надеждой поинтересовался Иван.
— Того нам знать не дано, — чмокнул негромко губами Манштейн, — но скажу вам лишь одно: наш король любит подобных вам людей, а потому не теряйте надежды.
Во время обеда Иван держался скованно, и терялся, какой вилкой брать то или иное из подаваемых блюд. Лакей непрестанно наполнял его бокал необычайно ароматным и легким вином, и он довольно быстро опьянел, принялся произносить тосты за здоровье наследника Иоанна Антоновича и прусского короля Фридриха под насмешливые взгляды гостей. Когда он чуть не свалил со стула сидевшую рядом с ним даму, лакей знаками предложил ему пройти в соседнюю комнату, оказавшуюся спальней, и там едва не насильно стянул с него одежду и уложил на кровать. Когда он на другой день проснулся с болью в голове и сухостью во рту, слуга внес ему воду для мытья, а потом поднос с едой, знаками дав понять, что генерала нет дома. Появился Манштейн лишь к вечеру и объявил изнемогающему от безделья Ивану, что королю о нем доложено, и тот заинтересовался русским гренадером и пожелал встретиться с ним в ближайшую субботу.
