— Буди и их, вместе пойдем.
В это время снаружи кибитки послышался конский топот и тонкий, пронзительный свист. Федор все понял и начал расталкивать мужиков, которые тут же вскочили, удивленно уставившись на Зубарева.
— Пошли, пошли, — поторопил их Корнильев. И первым выбрался наружу. Никанор и Тихон подхватили пленных под руки, потащили к коням, стали помогать взобраться в седло.
— Так мне же не сесть верхом, — оттолкнул Корнильев руку Ивана, который торопливо подталкивал его сзади. — Али сам не видишь? — и он указал на цепи на ногах.
— Вот незадача! Как же быть?
Двое других пленников также беспомощно смотрели в их сторону, не зная, что делать.
— Ложитесь брюхом на седло, — не раздумывая, крикнул Иван. — А как уйдем подальше, то что–нибудь придумаем.
Чертыхаясь, Федор Корнильев подтянулся вверх на руках и лег животом на седло, свесив голову вниз; Иван вскочил на круп коня, дернул поводья. За ними тронулись и Никанор с Тихоном, у которых также висели поперек седел двое других мужиков.
— А караван ваш где? Пограбили? — спросил Иван.
— Да черт с ними, с товарами! Лишь бы поскорее выбраться отсюда, отвечал тот снизу, доставая руками почти до самой земли.
И тут сзади них послышались громкие крики, и Иван, повернув голову, увидел, как из кибиток выскакивали босые, без халатов киргизцы и орали во всю глотку, указывая руками в их сторону.
— Началось! Теперь держись, — крикнул он и подхлестнул коня, переходя на галоп.
Садык ждал их там, где они его оставили. Он указал рукой на пологий спуск, ведущий в заросли кустов возле речки, и они направили коней туда.
— Глаза мне все ветками выколешь, — жалобно простонал Федор, — чего по степи не поехали? Здесь мигом споймают…
— Помолчи, Феденька, помолчи, потом все объясню. Так надо.
Доехали до небольшого овражка, где растительность была погуще, и решили остановиться, переждать погоню, дать отдышаться пленным. Когда Федор встал на ноги, лицо его было налито кровью, как гребень у боевого петуха. Он тяжело дышал и тут же сел на траву. Не лучше выглядели и остальные пленники, но в глазах у всех светилась радость, что наконец оказались на свободе.
— А мы вчерась еще заметили, что хозяева наши чего–то шушукались меж собой, кормить нас получше стали, — сообщил Корнильев, чуть отдышавшись.
— А раньше все один сухой заплесневелый сыр давали…
— Хлеба у них и не допросишься, — заговорили в голос мужики.
— Тихо вы, а то услышат, — одернул их Иван, прислушиваясь. Более всего он опасался, как бы Садык не переметнулся на сторону к своим и не выдал их убежище.
— Скачут, — сделал знак Никанор Семуха, — сколь их там было, ваших охранников? — спросил шепотом у пленных.
— По–разному, — так же шепотом отвечал один из них, самый молодой, с льняными волосами и светлыми насмешливыми глазами, — когда пятеро весь день подле нас были, а когда двое оставались.
— А вчера еще с десяток подъехало, — сообщил Федор Корнильев, — верно, про вас узнали. Так чего братовья выкуп за меня не могли собрать, что вы нас ночным делом умыкнули? — вспомнил вдруг он.
— При мне выкуп, — не глядя на него, отвечал Иван, — мужики решили меж собой поделить, коль дело выгорит.
— Ну, удальцы, — тихо проговорил Корнильев, — а ну, как поймают да поубивают нас всех?
Вдруг со стороны тропы, откуда они только что спустились, послышались громкие удары о землю, крики, ржание лошадей.
— Сработало! — радостно вскрикнул Иван Зубарев. — Получилось!
— Что получилось? — посмотрел в его сторону Корнильев.
— Веревку на тропе натянули, чтоб с коней их посбивать, — пояснил он. Может, обратно повернут…
— Вряд ли, — прищурился Никанор Семуха, — коней споймают и дале поскачут.
И точно, вслед за этим они услышали гортанные выкрики, чмоканье губами, как это делают, когда подзывают коней, а потом и топот копыт известил их, что погоня продолжилась. Наконец, конский топот смолк, и в наступившей тишине стал явственно слышен плеск рыбешек в речке, назойливый комариный писк, щебетание птиц в кустах.
— Куда дальше двинемся? Они скоро обратно вернутся, начнут нас по следам искать, когда поймут, что обмишурились, — спросил Ивана сидевший на земле Федор Корнильев.
— Не вернутся, — ответил тот, — наши люди их подальше заманят, помотают, сколь нужно. Давайте выбираться, нас там подле переправы казаки, видать, потеряли.
— Много казаков?
— Да нет, десяток человек, урядник с ними.
Выбрались осторожно наверх и увидели рядом с тропой сильно помятую траву, видно, именно здесь киргизцы и повылетали из седел, но натянутой веревки уже не нашли, и лишь обрезанные острым ножом концы ее болтались, привязанные к толстым ветвям. Исчез куда–то и Садык. Кураев со своими людьми, как и условились, увел преследователей далеко в степь, и, пока киргизцы не обнаружат свою промашку, ехать можно беспрепятственно. Поскольку не было никакой возможности снять с пленных цепи, то решили усадить их в седло боком, как ездят дамы из приличных семейств. Так и сделали, пустив коней неспешным шагом. Иван подумал, что, выскочи сейчас на них киргизцы, о сопротивлении нечего и думать, но все же держал мушкет наготове, как последнюю надежду на спасение.
К счастье, преследователи или потеряли их из вида, или Кураев и его денщики умело кружили по степи, запутывая следы. В любом случае Иван Зубарев со спутниками беспрепятственно доехали почти до лагеря, увидели вдали долгожданный брод через речку и казачьи палатки на той стороне. Подхлестнули коней, желая быстрее добраться до своих, и тут услышали позади себя свист, крики и, обернувшись, увидели, что более десятка всадников скачут по направлению к ним.
— Держись, Федор, — крикнул Иван, — уходить надо! Догонят! — и изо всей силы хлестнул коня, ударил пятками в бока. Но тот, изрядно уставший под двумя седоками, лишь дернул головой и продолжал плестись шагом.
— Деньги, что на выкуп за меня собрали, с собой? — Федор повернул к нему возбужденное лицо.
— С собой, — ответил Иван, поминутно оглядываясь.
— Так брось их на землю, может, отстанут.
— Фиг им, а не деньги, — отказался Иван.
— Не уйти нам, — горячо выдохнул Корнильев, — догонят.
— Шалишь! Не дамся! Уходи, Федор, один! — крикнул он и спрыгнул на землю, вскинул старый мушкет.
А киргизцы, дико визжа, размахивая длинными плетями, скакали уже прямо на него, норовя стоптать, опрокинуть, смять. Иван прицелился в переднего и нажал на курок. Грянувший выстрел оглушил его, сильная отдача саданула в плечо, и он чуть не выпустил мушкет из рук. А когда дым от выстрела рассеялся, то увидел, как в двадцати шагах от него перевернулась через голову лошадь и вместе с всадником тяжело шмякнулась наземь. Скакавшие следом за ним киргизцы не ожидали такого поворота событий и начали разворачивать коней, грозя в сторону Ивана кулаками. Иван глянул назад, увидел, что товарищи его уже почти достигли брода через речку, и облегченно вздохнул, как–то успокоился, повернулся лицом к киргизцам. Те, увидев, что он остался совсем один, и помощи ему ждать неоткуда, осмелели, залопотали что–то меж собой, а затем один из них отцепил от седла аркан и направил коня к Ивану.
