Он хотел увидеть тело юноши, попрощаться, но не смог сделать даже этого. Адриан представил, что труп Пиклза сбросили в канаву или ничем не отмеченную общую могилу. Ради бездомного сироты из далекого города никто не станет разводить церемонии.
Адриан стиснул поводья и гневно уставился на башню, словно она была источником всех несчастий. Не будь этой башни… если бы он не уехал из Шеридана, Пиклз остался бы жив. От этой мысли ему стало невероятно горько, тем более что предыдущее путешествие в Эрванон было совершенно бесполезным.
В этот раз они ехали в основном ночью, а днем спали, потому что именно так придется делать в день, когда они полезут на башню. Кроме того, путешествие в ночное время уменьшало вероятность встречи с серетскими рыцарями, которые, как они полагали, должны были ехать днем. Ройс свернул с дороги и проложил путь сквозь терновник и кусты к влажной низине, скрытой за зарослями шиповника. Вычищенная полянка и остатки костра выдавали место прошлого ночлега Ройса. До башни оставалось всего несколько сотен ярдов вверх по косому склону через лабиринт узких каменных улочек. С такого близкого расстояния она уже не походила на башню. Ее основание было слишком широким. Не запрокинув головы, Адриан мог бы принять ее за слегка искривленную стену.
Ройс первым нарушил тишину.
– Ты умеешь готовить? – не поднимая глаз, спросил он, укладывая дрова для костра. – Это у нас последняя возможность поесть. Мы войдем в город, как только солнце скроется за горизонтом, а когда появятся звезды, начнем подниматься. Как только выполним задание, будем двигаться быстро. Никаких остановок. Никакой еды. – Он посмотрел наверх. – По крайней мере, для меня. Ты поступай как знаешь. Вообще-то я предпочел бы, чтобы ты пошел другим путем. Я, скорее всего, поеду на восток в сторону Данмора, так что можешь выбрать себе любое другое направление. – Ройс достал трут из сумки. – Подъем будет долгим и тяжелым даже с подъемником, так что важно плотно поужинать. Иначе я не рискнул бы разводить костер. Повар из меня никудышный, вот я и подумал, если Аркадиус прав насчет того, что мы с тобой противоположности, надеюсь, ты в этом деле мастак.
– Пиклз мертв, – сказал Адриан.
Мгновение Ройс молча смотрел на него.
– Что?
– Ты прекрасно меня слышал! – с негодованием воскликнул Адриан. – Ты слышишь каждое дурацкое слово, которое кто-либо произносит! Это меня в тебе больше всего раздражает. Нет, пожалуй, не больше всего… Вообще-то довольно сложно выстроить то, что меня раздражает, по порядку. Список невероятно длинный.
– Ты говоришь про того мальчишку в школе?
– Конечно! А ты думал, про кого?
Ройс пожал плечами.
– Раз я спросил, умеешь ли ты готовить, то и подумал, что ты говоришь… ну… о пикулях.
– Я говорю о Пиклзе! Его казнили за преступление, которое совершил ты!
– Ага, – Ройс кивнул. – Разве это ответ на мой вопрос о твоих кулинарных умениях?
– Ага? – повторил Адриан. – Это все, что ты можешь сказать? Мальчика казнили за то, что сделал ты, а ты отвечаешь: «Ага»?
Ройс подтащил к костру, который как раз начал разводить, сухое полено и сел на него.
– Я его не убивал.
– Значит, ты знал, что он мертв?
– Ты же сам сказал: я слышу каждое дурацкое слово, которое кто-либо произносит.
– И ты не чувствуешь ни малейших угрызений совести?
– Не-а. Его повесили люди вроде тех, которые живут в этой башне, по навету Энгдона и его папочки. Меня там даже не было.
– Ты совершил преступление, за которое Пиклза повесили.
Ройс озадаченно уставился на него.
– Я помешал им избить тебя до полусмерти, и ты называешь это преступлением?
– Мне не требовалась твоя помощь.
– Правда? – тон вора был пронизан сарказмом.
– Правда!
Ройс издал звук, похожий на смесь вздоха и смешка.
– Пятеро против одного, каждый вооружен дубинками, а у тебя из оружия только руки? Уж прости, но я тебе не верю.
– Почему ты просто не показал им, что готов помочь мне? Двое против пятерых – такой расклад заставил бы их задуматься, особенно если бы ты помахал своим кинжалом.
Ройс одарил его очередным озадаченным взглядом, будто Адриан говорил на иностранном языке.
– В каком мире ты живешь? – спросил он.
– В том, где не ранят ножами мальчиков и не допускают, чтобы из-за этого казнили других мальчиков.
– Мальчиков? Да при чем тут их возраст? Если кто-то собирается напасть на тебя с палкой в руках, разве имеет значение, сколько ему лет?
– Да, представь себе, имеет! Они еще дети, которые недостаточно повзрослели, чтобы понимать, что творят.
– И ты тоже.
– Я? Ты сам не намного старше.
Ройс наконец развел огонь и теперь аккуратно подкладывал в костер сучья. Прервав свое занятие, он поднял голову и сказал:
– Это не важно. Думаю, даже если ты доживешь до возраста Аркадиуса, все равно останешься таким же невежественным. В свои годы ты уже должен был усвоить простую вещь: если кто-то намерен причинить тебе зло и у тебя есть возможность убить его – убивай. Все прочее ведет к ненужным осложнениям.
– Однако ты его не убил…
– Вот именно! Если бы убил, мы бы сейчас это не обсуждали.
– Так почему же тогда не убил?
– Я дал слово, и это связывает меня по рукам и ногам. Аркадиус требует соблюдения определенных правил: одно из них – не убивать учеников.
– Вот уж не думал, что ты так трепетно относишься к данным тобою обещаниям. Почему ты просто не убил Аркадиуса? Ты ведь именно таким способом решаешь все проблемы?
– Именно это я и собирался сделать, вот только слово я дал не старому профессору, и обещание как раз заключалось в том, чтобы не убивать Аркадиуса – по крайней мере, до тех пор, пока не рассчитаюсь с ним.
– И кому же ты дал слово? – Адриан не мог себе представить, что кто-то сумел внушить подобное убеждение человеку, напрочь лишенному морали.
– Не твое дело. Так ты умеешь готовить или нет? – Ройс отошел от костра, порылся у себя в сумке, достал горшок и ложку и протянул их Адриану.
– Тебе совершенно все равно, что Пиклз мертв?
Ройс нахмурился и засунул горшок и ложку обратно в сумку.
– Абсолютно. И я не понимаю, какая нам с тобой польза от этого разговора.
– Он приносит пользу мне, потому что я хочу знать, как человек может быть таким чертовски жестоким.
– Это дар.
– Ты ублюдок, ты это знаешь?
– Поскольку я сирота, понятия не имею, но, возможно, ты прав. Теперь-то мы наконец можем поесть?
