– Не так плохо, как я думал. Рана не слишком глубокая. Тебе разрезали мышцу и ударили по нижнему ребру, но, по-моему, оно даже не сломано.
– И это все? – насмешливо спросил Ройс.
– Уверен, это очень больно.
– Думаешь?
– Главная опасность в потере крови и потрясении, которое испытал твой организм. Я положил на рану немного соли. Она ее подсушит и предотвратит кровотечение и нагноение.
– Ты еще и лекарь?
– За пять лет боев мне приходилось обрабатывать множество ран. Пробовал по-всякому и поначалу нередко все делал неправильно. Радуйся, что ты не из первых, кому я пытался оказать помощь. Теперь ты почувствуешь себя намного лучше. Двадцать семь швов.
– Я так рад, что ты их посчитал. Без этого я бы не знал, как жить дальше.
Ройс понял, где находится, как только услышал первый вопрос Адриана, но вся картина целиком еще только продолжала вырисовываться. Запоздавшие фрагменты мозаики медленнее, чем остальные, вставали на свои места. Он вспомнил крик гагары и слова Адриана о рыбалке, а затем и то, как они вылезли из озера. Вспомнив, как они плыли, Ройс с удивлением заметил, что одет в сухую льняную рубаху и накрыт одеялом, даже несколькими, судя по весу.
– Я принес тебе суп, – сказал Адриан. – Надо поесть.
Ройс приоткрыл один глаз и увидел, что Адриан сидит рядом с ним и держит в руках обернутую полотенцем оловянную тарелку, из которой поднимался пар.
– Убери это от меня.
– Тошнит?
– Сейчас вырвет.
– Ага, так бывает. Лучше не надо, а то порвешь мои швы.
Ройс открыл оба глаза и устремил на него сердитый взгляд.
– О да, именно поэтому я не хочу, чтобы меня рвало. Не хотелось бы испортить твою работу.
– Я просто пытаюсь помочь.
«И у тебя паршиво получается!» – Ройс уже открыл рот, чтобы это сказать, но не проронил ни слова. Это неправда. Правда заключается в том, что он давно был бы покойником, если бы Адриан не рисковал жизнью ради его спасения. Где-то в темных глубинах сознания Ройс обнаружил, что эта мысль донимает его не меньше, чем дыра в боку, а может, даже больше. Поступок Адриана казался бессмысленным, не поддающимся никакому объяснению и сбивал с толку, терзая так же, как боль. «Почему он это сделал?» Этот вопрос мучил Ройса с той минуты, как он увидел, что Адриан явился на помощь, уже надев ремни и будучи почти в безопасности. Это уже даже глупостью не назовешь. Никто не мог быть настолько глуп. К тому же Адриану хватило мозгов, чтобы перевязать его, спуститься с ним с башни и добраться до Ибертона. Адриан не был идиотом. Сумасшедшим – может быть, но не идиотом. «Это Аркадиус его подговорил? Наверняка старик заранее все спланировал… Наверное, все это…»
Нет.
Даже в своем извращенном дьявольском воображении, полном невероятных теорий заговора, Ройс не мог представить, что такое можно спланировать заранее. Они оба чуть не погибли. И все еще могут погибнуть. Кто же станет следовать плану или соблюдать уговор, когда собственная жизнь висит на волоске? У Ройса перед глазами мелькнули ломающиеся мечи Адриана и кончик клинка, перелетавший через парапет. Он вспомнил, как Адриан, поскользнувшись в луже крови, рухнул на деревянный помост и лезвие стражника вонзилось ему в бедро. Это никак не могло быть игрой.
«Тогда почему?» – недоумевал он.
Ройс не находил ответа. Они едва знали друг друга. Они испытывали друг к другу явную неприязнь. Ройс даже сказал бы, они друг друга ненавидели, и все же… В действиях Адриана он не мог отыскать никакого смысла. Ройс был уверен только в одном: после всех событий на башне он должен быть мертв.
– Спасибо, – пробормотал он.
Адриан поднял глаза.
– Что?
Ройс нахмурился.
– Ты слышал.
– Может, тебя тошнит от того, что ты прилагаешь слишком много усилий, чтобы это выговорить?
Ройс усмехнулся, но подумал, что, возможно, в этом есть доля правды. За всю свою жизнь слова благодарности он произнес только дважды. Это был третий раз. Вор ненавидел такие моменты. Это слово всегда отдавало горечью, и произносил он его в моменты слабости.
– Как твоя нога? – спросил Ройс.
Адриан посмотрел на льняные бинты, проглядывавшие сквозь разорванную штанину.
– Неплохо.
Они были уже не в зале трактира. Ройс лежал на кровати в маленькой комнате, обставленной простой мебелью.
– Мы в доме лорда Марбери? – спросил он.
Адриан покачал головой.
– В спальне Дугана. Он очень гостеприимен.
– Мы пойдем к Марбери?
– Дуган говорит, его арестовали.
– Когда?
– Пару дней назад.
– А где Дуган?
– Пошел за водой.
– Ты в этом уверен? Сколько нужно времени, чтобы перейти улицу и вернуться?
– Колодец в деревне.
– Колодец?
– Он так сказал, – пожал плечами Адриан.
– Нам нужно уходить – немедленно!
– Сейчас? – ошарашенно спросил Адриан. – Ты можешь идти?
– Подтолкни меня, и проверим.
Адриан нахмурился, но помог ему встать.
Боль была острая, но не такая невыносимая, как… вчера? Когда это было? Ройс оттолкнулся от кровати, словно лодка от берега, и замер в вертикальном положении.
– Видишь? Мне лучше, – прошипел он сквозь стиснутые от боли зубы. – Идем!
– Куда торопиться?
– Дуган нас выдаст. Наверное, пошлет сообщение ближайшему патрулю или стоит на дороге в надежде остановить проезжающих мимо солдат.
– С чего ты взял? – нахмурился Адриан.
– А из-за кого, по-твоему, арестовали лорда Марбери?
– Почему именно Дуган?
– Ты видишь тут еще кого-нибудь из твоих знакомых? В прошлый раз они тебя прикрыли, а теперь все – кроме Дугана – исчезли.
– Это ничего не доказывает. Дуган здесь живет, а остальные просто заходят выпить.
– Ага, только в прошлый раз Дуган сказал тебе, что деревенские жители берут воду из озера. Он сказал: просто набери в ведро, она чистая и прозрачная. В деревне даже нет колодца, помнишь?
– Пойду соберу вещи.
Адриан вышел, и Ройс услышал, как он копошится за стойкой. Ройс осторожно последовал за ним, проверяя себя. Он шел медленно, хватаясь руками то за кровать, то за дверной косяк, то за стену в коридоре. Появился Адриан. Под мышкой он держал сверток, к спине был пристегнут большой меч. Ройс оперся на руку напарника, и они, хромая, вышли на улицу.
Солнце уже было высоко, и вдалеке Ройс слышал обычные для деревни звуки: хлопанье дверей, смех, скрип колес, но их заглушал громкий стук собственного сердца, эхом отдававшийся в голове. Тело выражало недовольство. Оно требовало покоя, лежания на мягком матрасе под несколькими одеялами и громко заявляло о своей неспособности заниматься чем-либо другим.
