– А он о чем думал?
Адриан медленно покачал головой, глядя на раскинувшееся далеко внизу озеро.
– Не знаю. Но когда мне было пятнадцать, я спросил его, когда мне можно будет устроиться на службу в особняк. Большая часть мальчиков становится пажами в гораздо более раннем возрасте. В пятнадцать уже становятся оруженосцами, если ты дворянин, или солдатами, если нет. Отец сказал, что я вообще никогда не буду служить в особняке. В Аквесте я тоже служить не буду. Я никуда не поеду. Он хотел, чтобы я заменил его в деревенской кузнице, когда он станет слишком стар, чтобы махать молотом.
– Тогда зачем он тебя так тренировал?
– Этого он мне никогда не говорил. – Адриан закинул в рот последние ягоды и прожевал.
– Поэтому ты ушел из дома? – спросил Ройс.
– Не только. Я был влюблен в девушку у нас в деревне – может, не так уж влюблен, но, наверное, больше, чем когда-либо. Я собирался на ней жениться.
– Что же тебе помешало?
– Подрался с соперником, едва не убил его.
– И что?
– Он был моим лучшим другом. Мы оба ее любили. Хинтиндар – маленькая деревенька, у меня там не было будущего. Я решил, что всем будет лучше, если я уйду. В том числе и мне. Ну… я и ушел и вступил в войско. С тех пор сражаюсь.
Далеко внизу, в двух-трех милях, Ройс заметил дюжину мужчин, двигавшихся по дороге. Один из них, облаченный в черные пластинчатые доспехи и красный плащ, ехал верхом. Остальные – пехотинцы – были вооружены пиками и луками. Впереди бежала свора собак.
– В чем дело? – спросил Адриан.
– У них собаки. Ненавижу собак.
– У кого?
– У того патруля. – Ройс указал вниз, в долину.
Адриан посмотрел.
– Какого патруля?
– У того большого патруля вон там.
Адриан прищурился и пожал плечами.
– Поверь мне, – сказал Ройс, – там дюжина пехотинцев и рыцарь в черных доспехах. Может, это один из серетов, которых ты тогда встретил в трактире. Ты ведь сейчас ничего в трактире не оставил?
– Ты о чем?
– Что ты сделал с куском плаща, которым сначала перевязал меня? Там бросил?
– Да. Зачем нам окровавленная тряпка.
– Черт возьми!
– А что? С ними гончие? – спросил Адриан. – Охотничьи собаки?
– Ага.
– Но ведь собаки не могут взять след под дождем?
– Нет… конечно, нет. – На самом деле Ройс ничего об этом не знал, но ему очень хотелось, чтобы это оказалось правдой.
– Что они делают?
– Просто идут.
– Где?
– Прямо под нами.
На глазах у Ройса собаки свернули с дороги в кусты сбоку.
– Ой-ой…
– Что?
Собаки скрылись из виду и исчезли в зарослях вереска. Через мгновение он услышал лай.
– Мне не послышалось? – спросил Адриан.
– Нас обнаружили. – Стоило Ройсу подняться, как у него закружилась голова.
– Я думал, гончие не чувствуют запаха под дождем.
– Эти почувствовали.
Шатаясь, Ройс начал подниматься по склону холма. Ему казалось, что при каждом шаге в живот ему втыкают раскаленный клинок.
– Мы не сумеем убежать от них, да? – спросил Адриан, догоняя его.
– Не смогли бы, даже будучи здоровыми.
Позади них лай собак сливался с шумом дождя и звоном колоколов.
Адриан первым поднялся на вершину холма.
– Ферма! – воскликнул он.
– Лошади есть?
– Даже мула не видно.
Оглянувшись, Ройс увидел, как патрульные бегом спускаются по склону холма. Впереди, следуя за собаками, скакал рыцарь. Скорее всего, беглецов они пока не видели, но вот-вот могли заметить.
– Может, спрячемся на ферме?
– Ферма? – процедил Ройс, споткнувшись. – И что там выращивают? Камни?
– Это лучше, чем столкнуться с патрульными на открытой местности.
Земля здесь была достаточно ровной, однако повсюду из травы торчали камни, будто недавно на землю обрушился град из огромных камней, заваливший ущелья и подножия холмов. На каждом шагу попадались препятствия, не позволявшие уверенно двигаться вперед, и Ройс с Адрианом, чтобы не споткнуться, вынуждены были пробираться вниз по склону почти на ощупь.
Не было ничего удивительного в том, что хозяйский дом, амбар и даже силосное хранилище были выстроены из камня. Осыпающаяся стена ограждала небольшой загон для овец, между домом и амбаром, там, где в грязи по обе стороны каменной тропки образовались многочисленные лужицы, разгуливало с полдюжины цыплят.
Из печной трубы, торчавшей из соломенной крыши, поднимался дым, и Ройс с Адрианом поспешили к входной двери. Адриан остановился, намереваясь постучаться, но Ройс, опередив его, вошел без стука. За столом сидел пожилой мужчина, возле очага хлопотала женщина. Оба вздрогнули при его появлении.
– Не двигайтесь, а не то вам конец, – сказал Ройс, с трудом держась на ногах и стискивая зубы от боли. Так даже лучше, промелькнуло у него в голове: стиснутые зубы придавали ему более угрожающий вид.
– Прошу прощения за вторжение, – сказал вошедший следом за ним Адриан.
Из одной из задних комнат выбежал мальчик лет десяти и замер, широко раскрыв глаза. Старик схватил его за руку и подтащил к себе. Седовласый лысеющий мужчина двигался быстрее, чем ожидал Ройс. Он был не так уж стар.
– Кто вы? Что вам нужно? – спросил мужчина.
– Делайте, что велят, – прошипел Ройс.
– Меня зовут Адриан, а это Ройс, и нам просто нужно на некоторое время укрыться от дождя, – мягко сказал Адриан и улыбнулся – не зловеще, не угрожающе, не безумной пугающей улыбкой, а просто весело. Будь он собакой, наверное, повилял бы хвостом.
– Вы ранены, – заметил старик. – Вы… вы те два вора, которых тут разыскивают.
Ройс обнажил кинжал и поднял так, чтобы на него упали отблески огня из очага. Это всегда производило жуткое впечатление. У Альверстоуна был особенный клинок.
– Мы вооружены, опасны и, как вы, может быть, догадываетесь, ни перед чем не остановимся. – Ройс подошел ближе, старик встал из-за стола и спрятал сына у себя за спиной. Мальчик запрокинул голову, чтобы лучше видеть. – Очень скоро сюда придет рыцарь во главе патруля пехотинцев. Они спросят, видели ли вы двух чужаков – двух раненых мужчин. Вы ответите, что не видели. Вы убедите их, что нас здесь нет, и не позволите им войти в дом.
– Зачем мне это делать? – спросил старик.
– Потому что мы будем в задней комнате с вашей женой и сыном. – Ройс помолчал и грозно посмотрел на мальчика, как бы подтверждая серьезность своих намерений. – И если они войдут или я услышу, как вы что-то им нашептываете – если попробуете обмануть нас, – я перережу обоим глотки.
