– Они водостойкие и ударопрочные, ты сможешь с ними даже нырять, – говорил дед, а Ромка думал, что никогда не сможет не то что нырять, но даже просто сидеть. Что-то не то было у него с позвоночником. Уже и переломанные ребра зажили, и раны на животе и спине, уже начали отрастать ногти на больших пальцах ног, а тело все никак не желало Ромку слушаться. Иллюзия контроля появлялась только в бассейне, когда Ромку вместе с такими же детьми-калеками инструкторы спускали в теплую, слабо пахнущую хлоркой воду.
Дед не обманул, часы и в самом деле оказались водостойкими. Не обманул он и в другом: боль уходила из Ромкиного тела капля за каплей. Боль уходила, а силы возвращались. Однажды их хватило на то, чтобы встать из инвалидного кресла и больше в него не возвращаться. Оказалось, что это было лишь самое начало пути, оказалось, встать – это всего лишь полдела, куда сложнее удержаться на ногах. А уж начать ходить – это и вовсе что-то несбыточное. Ромка устоял и пошел, а потом, спустя год, и побежал. Он по-прежнему почти каждый день плавал в бассейне, но теперь это был самый обычный бассейн, для самых обычных людей. Нормальных людей. Не калек…
Дед оформил над ним опеку еще спустя полгода. К тому времени Ромка уже понимал, что документ со множеством подписей и печатей – это всего лишь никому не нужная формальность, что нет и не было в его жизни никого ближе и роднее деда. Наверное, не было. И фамилию ему дали красивую, врачебную – Елизаров!
Про родителей он отважился спросить лишь в день своего шестнадцатилетия, боялся услышать правду. Зря боялся. Дед ему ничего не сказал.
– Я расскажу, – пообещал он, прячась за облаком табачного дыма. – Обещаю, Роман, ты все узнаешь в свое время.
– Они были такими плохими людьми?
Ведь только плохие люди могли бросить своего ребенка. Или не бросить, а сломать…
– Нет! – Кажется, в тот раз дед впервые на него разозлился. – Твои родители были очень хорошими людьми. Даже не смей думать о них плохо.
– Были?.. – Наверное, где-то в глубине души Ромка понимал, что в этом мире он остался круглым сиротой. Дед самый лучший, но не родной. А родных больше нет.
– Когда-нибудь я отвезу тебя на их могилы. Обещаю, пацан.
Дед всегда держал данное слово, но никогда не говорил, когда исполнит обещание. Роман ждал сначала до своего совершеннолетия, потом до двадцатилетия, потом была клинординатура и «Врачи без границ». А потом он понял, что нужно действовать самому. То решение изменило всю его дальнейшую жизнь, но ни на йоту не приблизило к разгадке. Или все-таки приблизило? Роман глянул на часы, дедов подарок. Светящиеся в темноте стрелки показывали половину десятого вечера. Как, однако, быстро летит время в славном городе Чернокаменске! В какой тугой клубок закручивается здесь реальность!
– Так не бывает! – Ева давила на педаль газа, словно скорость могла ей помочь, избавить от дурных мыслей. И говорить с Елизаровым она не собиралась, просто само как-то получилось.
– Что не бывает? – Он сидел с полуприкрытыми глазами, возможно, даже дремал.
– Чтобы человек так сильно изменился после смерти.
– Они изменились не после смерти, а перед. – Сказал и рывком сел, посмотрел на Еву так, словно увидел первый раз в жизни.
– Что? – спросила она, ожидая не просто ответа, но откровения, таким странным было выражение его лица.
– Ничего. – Вместо того чтобы ответить, Елизаров снова закрыл глаза. – Не надо было тебе туда ходить.
– А тебе?
– И мне не надо было, но если уж так вышло…
Так вышло… С самой первой минуты в этом змеевом городе выходило все не так, как думалось и хотелось.
– Ты ведь не журналист.
– Как и ты.
Сейчас следовало спросить, зачем же тогда ему все это, но Ева не стала, потому что пришлось бы отвечать на точно такой же вопрос.
Джип нырнул под сень старого леса, и стало совсем темно. Свет фар вырывал из темноты лишь обрывочные, неясные картинки: черные стволы старых сосен, похожие на гигантские лапы ветки, глаза… Определенно, кто-то следил за ними, мчался в темноте вслед за машиной.
– Ты это видишь? – спросила Ева шепотом.
– Что? – Елизаров до хруста потянулся, едва не задев Еву левой рукой. Пришлось отклониться, джип вильнул. – Лучше бы я сел за руль. – Елизаров приник к боковому стеклу, даже лбом к нему прижался. Теперь останется след, и придется его оттирать.
– Там, в лесу, кто-то есть.
– В лесу всегда кто-то есть. – Получилось назидательно, словно она дурочка, а он разумный взрослый мужчина. – Птички там разные, зверу… – Он не договорил, длинно присвистнул.
Из-за темноты у Евы не получалось точно определить расстояние, но эту тень она видела отчетливо. Что-то мощное и крупное в несколько прыжков пересекло лесную дорогу и скрылось в чаще.
– Зверушки, говоришь? – спросила она все так же шепотом. – Размером с лося?
– Это не лось, это всего лишь волк. Волков здесь всегда было очень много. – Голос Елизарова звучал ровно, почти равнодушно.
– И они вот так вот бегали? Выпрыгивали перед машинами? – Ева сбросила скорость, мало ли какая еще зверушка надумает броситься под колеса.
– Перед телегами, – поправил ее Елизаров. – Или перед санями.
– Мой джип похож на телегу? – Еве хотелось спорить и возражать, так было проще принять окружающую действительность.
Ответить Елизаров ей ничего не успел, дорога круто свернула влево, и за поворотом джип едва не налетел на стоящую на обочине машину. Свет фар выхватил из темноты сначала темный кузов с включенными аварийными огнями, а потом бросившиеся врассыпную тени.
– Волки, всего лишь волки! – прошипела Ева, уводя джип от столкновения и выжимая до предела педаль тормоза. – Волки и чертовы безмозглые олени! – заорала уже в голос. Какой дебил додумался вот так поставить машину?!
Она уже хотела было выскочить из салона, когда Елизаров сказал неожиданно жестким тоном:
– Подожди, я сам.
Сказал и вытащил что-то из-под полы ветровки, Ева не успела разглядеть, что это было, потому что Роман уже спрыгнул на дорогу. К замершей на обочине машине он шел крадущимся шагом и сам в этот момент мало чем отличался от хищника. Вот он постучал по ветровому стеклу со стороны водительского сиденья, потянул на себя дверцу, замер в ожидании, а потом громко спросил:
– Уважаемый, вы так и будете там сидеть до рассвета?
Ева, которая, оказывается, забыла, что нужно дышать, сделала глубокий вдох, следом за Елизаровым выбралась из салона. Про волчьи тени она в этот момент тоже не помнила.
– Я же велел тебе оставаться в машине, – напомнил Роман, не оборачиваясь.
– Велел? – Ева постаралась, чтобы получилось саркастически.
Он не ответил, снова постучал в стекло припаркованной машины, рявкнул:
