А человек крался в темноте. Глупый и беспечный, он думал, что нащупал истину, а на самом деле всего лишь встал на дорожку, которая вот-вот приведет его в объятья Змея. Надо только немножко подождать. Змей уже чуял, как мягко пружинит земля под ногами врага, он уже дрожал от возбуждения.
Ему помешали… В который уже раз!
Волки! Вышли из леса молчаливыми тенями, стали стеной между ним и человеком. С одним или даже двумя Змей бы справился, но стая… И эта стая не уйдет, не позволит довести до конца задуманное. Волки лягут костьми, но не подпустят его к человеку.
От бессильной ярости сделалось жарко, зазудела шкура, зашумело в голове, а жажда стала почти нестерпимой. И Змей отступил. Он убьет, пусть не этого человека, но этой ночью, потому что терпеть больше нет никаких сил. Потому что он и так слишком долго терпел!
* * *
Полковник Бойцов оказался настолько любезен, что Еву поместили не в «обезьянник», а в отдельную камеру, находящуюся в «аппендиксе» узкого коридора. Не санаторий, конечно, но и не совсем тюрьма. Плохо другое – взять с собой таблетки доктора Гельца она не успела, и бороться с дремотой становилось все тяжелее и тяжелее. Чтобы не уснуть, продержаться хотя бы до рассвета, Ева принялась мерить шагами узкую камеру. Восемь шагов вдоль, пять поперек. А можно еще и по периметру…
Она накручивала, наверное, уже сотый круг, когда забранная решеткой лампочка сначала мигнула, а потом и вовсе погасла, погрузив камеру в густую темноту. Наверное, в славном городе Чернокаменске перебои с электричеством случались нередко, потому что факт этот никого особенно не обеспокоил. Ева не услышала ни голосов, ни звуков приближающихся шагов. В темноте она нащупала койку, села, скрестив на груди руки. Ничего, скоро свет дадут, надо лишь немножко потерпеть. Ей не привыкать. Скоро в «аппендикс» заглянет кто-нибудь из полицейских. Должны же они проверить, как она тут. А она боится. Признаваться в этом тяжело, но страх темноты – еще одна ее фобия. Не самая большая, но все же.
Наверное, ее немые мольбы услышали, потому что в дальнем конце коридора сначала послышался какой-то шум, а потом и шаги. Звонкий, цокающий звук, словно бы дежурный полицейский решил примерить туфли на высоком каблуке. По ногам потянуло холодом и сыростью. Где-то совсем близко зажурчала вода. Ева сжалась в комок.
А шаги приближались. Цок-цок… Неспешная, неуверенная какая-то поступь. И звук вроде бы обычный, но на самом деле жуткий. От звука этого захотелось забиться под кровать. Как в детстве. Только детство давно закончилась. Ева больше не маленькая, напуганная девочка. Она справится. Потому что деваться ей из этой камеры некуда.
Темнота больше не была кромешной, она подсвечивалась синеватым светом, словно бы где-то далеко работал черно-белый телевизор. Света этого хватало, чтобы увидеть сначала вытянутую, искаженную тень, а потом и хозяйку этой тени. Из-за угла выглянула Стелла. Тонкие пальцы с длинными кроваво-красными ногтями скребли грязную стену, и этот мерзкий звук заглушал цоканье каблуков. Стелла двигалась медленно, как пьяная. На мгновение Еве подумалось, что она набралась в одном из злачных заведений города, устроила дебош, и полицейские привезли ее в участок. А потом она увидела ее лицо… Лицо покойницы с затянутыми бельмами глазами, с волосами, свалявшимися в колтуны, с совершенно безумной улыбкой.
Надо было поступать как в детстве: спрятаться под кроватью в тот самый момент, как погас свет, а сейчас уже поздно. И кошки, единственной защитницы от ожившего кошмара, с Евой больше нет. Кошка осталась в замке.
Стелла двигалась рывками, ее длинные ноги расползались на каменном полу и были до отвращения похожи на паучьи лапы. Но она приближалась! Вот она подошла к Евиной камере, взялась обеими руками за решетку и медленно-медленно, с ужасающими костяным треском протиснула голову между стальными прутьями. Ева видела, как вытягивается, деформируется ее некогда прекрасное лицо, как от натуги идет трещинами кожа и почти выдавливаются из глазниц глазные яблоки, как поднимаются густо подведенные веки, как невидящий взгляд ищет и находит…
Они закричали одновременно: почти мертвая Стелла и едва живая от ужаса Ева. А невидимый художник уже рисовал на белой шее Стеллы кровавый узор, заливая красным каменный пол…
– Я тебя вижу… – не то шепот, не то сипение. – Я нашла тебя…
– …Вы видите это, товарищ полковник? Видите? Эй, гражданочка, очнитесь! – Ее били по щекам и трясли за плечи.
– Попов, убери от нее руки! Слышишь меня? Руки убери! – ревел разъяренным медведем полковник Бойцов.
– Так это… товарищ полковник, вдруг у нее эпилепсия? Может, ее на бок перевернуть?
– Я тебя, Попов, сейчас самого на бок переверну! Эй, Ева! Давай-ка, девонька, открывай глазки! Сама, сама открывай! Никто тебя трогать не будет. Ну, давай же!
Открыть глаза – это значит снова увидеть страшное лицо Стеллы, эти глаза, эти когти… И кошки, которая защитит, нет. Кошки нет, а полковник Бойцов есть. И полковник обещает, что ее никто не тронет.
Ева открыла глаза и тут же зажмурилась от яркого света. Значит, электричество уже дали. Или не было никаких перебоев с электричеством? Она просто не справилась с собственным организмом и уснула.
– Вот и молодец, – прогудел над ухом полковник и тут же рявкнул: – Отойди, Попов! Выйди из камеры, я кому сказал!
Зашаркали шаги, обиженно лязгнула железная дверь, Ева зажмурилась еще крепче.
– Все, девонька. Открывай глаза.
Открыла. Потому что не век же ей прятаться в темноте. Кирилл Сергеевич стоял, прислонившись широкой спиной к стене, как можно дальше от Евы. В воздухе витал отчетливый алкогольный дух. Кто из них пил на службе: неведомый Попов или полковник? Хватило одного-единственного взгляда, чтобы понять, кто. Вид у полковника был помятый, глаза в красных прожилках.
– Ты в порядке? – спросил он и смущенно откашлялся.
– Не знаю. – Ева скосила взгляд на решетку, ту самую, сквозь которую еще пару мгновений назад к ней рвалась мертвая Стелла.
– Ты кричала так, что распугала мне тут всех.
– Я нечаянно.
– Нечаянно. – Полковник кивнул. – Дурной сон? – спросил участливо.
– Можно и так сказать. – Ева села. Потому что как-то неприлично лежать в присутствии постороннего мужчины.
– А что снилось?
– Вы не поверите. – Сколько раз она уже произносила эту фразу? Впору сбиться со счета.
– Расскажи. Вдруг и поверю. Я, знаешь ли, сейчас сам уже толком не знаю, во что мне верить, а во что нет. Так что снилось?
Все равно ей нечего было терять, она и так уже в тюрьме, повесить еще и это убийство на нее у них не получится. А в том, что Стеллы больше нет в живых, Ева не сомневалась.
– Я видела Стеллу.
– Ту самую? – Полковник многозначительно пошевелил густыми бровями.
– Ту самую. – Она кивнула.
