– И что?
– Я думаю, что ее убили.
– Когда? – Полковник не насмехался, не ерничал, он словно бы продолжал прерванный допрос.
– Не знаю. Наверное, совсем недавно.
– Так же, как и остальных?
– Да.
Он тяжело вздохнул, носовым платком вытер красное лицо.
– Может, ты мне еще и расскажешь, кто ее убил?
Хотела бы она знать! Пожалуй, этот вопрос интересовал Еву куда больше, чем стоящего напротив мужчину.
– Не скажу.
– Не хочешь?
– Просто не знаю.
– Не знаешь, так же как и прошлый раз с Диной? – Полковник спрятал платок в карман.
– Да.
– Хорошо. – Казалось, такой ответ его полностью удовлетворил. Хотя поверить в подобное было невозможно. – Это я проверю. Ты мне сейчас вот что расскажи, без протокола, в порядке личной беседы…
С полковником Бойцовым никогда нельзя знать наверняка, что он спросит и как поступит в следующий раз. Наверное, поэтому Ева так испугалась этого еще не заданного вопроса. Испугалась до дрожи в коленках, до холодного пота. Почти так же, как тогда, когда увидела Стеллу.
– Как зовут твоих родителей?
Это и в самом деле был странный вопрос. Настолько, что Ева даже растерялась.
– Я сирота.
– Это сейчас ты сирота, но родители у тебя ведь были.
Родители были, и брат есть. Вот только зачем ему?..
– Ева, я тебя прошу, – произнес полковник мягко, но с нажимом. – Скажи, как звали твоих родителей.
Она сказала. Никто и никогда раньше ее об этом не спрашивал. Да и кто станет спрашивать о таком у человека, который бо́льшую часть жизни провел в сумасшедшем доме? Пусть и назывался он элегантно и сдержанно «Центр коррекции психоэмоциональных расстройств», пусть и выглядел как фешенебельный курорт, но от этого он не переставал быть сумасшедшим домом. А в сумасшедшем доме все сведения о пациентах имелись в истории болезни. Зачем о таком спрашивать?
Полковник Бойцов со свистом втянул в себя воздух, словно бы ему резко перестало хватать кислорода, снова вытер пот носовым платком и тихонечко сполз по стенке. Нет, он не упал, просто совершенно по-мальчишески уселся на корточки, сжал виски руками.
– Знаешь, девочка, – его голос звучал совсем глухо, – если бы ты не была такой недотрогой, я бы тебя расцеловал.
– Не надо. – Ева на всякий случай отодвинулась подальше к стене. Еще вопрос, у кого больше странностей, у нее или у предводителя чернокаменской полиции…
– Не буду, – пообещал он, глядя на нее снизу вверх взглядом смертельно усталой, битой жизнью собаки. – Можно, я тогда еще кое о чем тебя спрошу?
– Гулять так гулять! – Она попыталась улыбнуться. Все-таки полковник Кирюша, как называл его Елизаров, ей нравился.
– Сколько лет ты провела в том месте?
Значит, не блефовал, а в самом деле навел справки. Удивительно, что у него это вообще получилось, потому что, сказать по правде, еще пару лет назад Евы как личности не существовало. О том, что у всесильного Германа Свиридова есть младшая сестра, знали лишь самые доверенные люди. И Ева не осуждала ни покойного отца, ни брата за такую скрытность. Кому хочется иметь в ближайших родственниках психопатку? Как ни крути, а такое родство – это ахиллесова пята, и за пяту эту можно ухватиться и надавить весьма болезненно. А Ева не хотела, чтобы из-за нее Гере было больно. Ему и так больно. Да и не считала она себя такой уж обделенной. Отца ей в каком-то смысле заменил доктор Гельц, а Гера… Гера никогда про нее не забывал, делал для нее все, что только возможно. Она даже образование получила такое, которое позволило ей после получения долгожданной свободы оставаться вполне автономной. Да и несвобода, если уж на то пошло, была относительная. Ева прекрасно понимала, что долгие годы ее оберегали от нее же самой.
– Почти всю свою сознательную жизнь, – сказала она с вызовом, словно бы полковнику Бойцову было какое-то дело до ее проблем и диагнозов. Кстати, официально у нее не имелось никакого диагноза. Официально она являлась совершенно здоровой – и физически, и психически. Спасибо Гериным связям и лояльности доктора Гельца.
– Тогда еще один вопрос, девочка. – Он по прежнему оставался на корточках, только виски перестал сжимать. – Ты что-нибудь помнишь?
Наверное, это был вопрос с подвохом, потому что взгляд его из усталого сделался цепким и колючим.
– Что я должна помнить?
– Что-нибудь из своего прошлого. Из того прошлого, что было до больницы.
Она пыталась вспомнить, и доктор Гельц на своих сеансах старался ей в этом помочь. Но у них ничего не вышло, и однажды доктор Гельц сказал:
– Значит, так было нужно, Евдокия. Теперь ты должна научиться жить настоящим.
И она училась изо всех сил. А теперь вот этот провинциальный Пинкертон задает ей такие странные вопросы…
– Вы что-то знаете о моем прошлом? – Эта мысль была подобна вспышке молнии, от ее ослепительной яркости у Евы даже на мгновение потемнело в глазах. – Кирилл Сергеевич, вы меня знаете?
Казалось, он не ответит, Бойцов смотрел в одну точку прямо перед собой и улыбался совершенно идиотской улыбкой.
– Все эти годы… – заговорил он наконец, – я жил с этой мыслью все эти чертовы годы. А теперь появилась ты!
– Как Санта-Клаус… – Она не хотела язвить, просто боялась услышать правду.
– Ты лучше, чем Санта-Клаус, – полковник усмехнулся, – ты даже представить себе не можешь, насколько лучше!
– И теперь вы меня выпустите? – Быка нужно было брать за рога. А вдруг да и получится!
– Выпущу, – пообещал он. Выражение лица его при этом сделалось задумчивым и сосредоточенным. Красные прожилки на белках глаз обозначились еще отчетливее, словно мыслительный процесс давался ему с огромным трудом. – У меня к тебе еще один, последний, вопрос.
– Последний вопрос уже был.
– Как давно ты знаешь этого своего журналиста?
– Елизарова? – Еще один странный вопрос.
– Да, Елизарова. – Полковник кивнул. – Кстати, напомни-ка мне его полное имя.
– Роман. Его зовут Роман Елизаров, и я впервые встретилась с ним пару дней назад.
– Значит, Роман Елизаров! – Кирилл Сергеевич вскочил на ноги, закружил по камере, как делала это сама Ева. – Вот я дурак! – Он замер, хлопнул себя ладонью по лбу. Все-таки во хмелю полковник Кирюша делался если не опасным, то уж точно буйным. – Так-так-так… – пробормотал он себе под нос и направился к выходу из камеры.
– Кирилл Сергеевич, – позвала Ева, – вы куда?
– Я туда! – бросил он через плечо. – Мне срочно нужно кое-что уточнить.
– А я?
