Кофе Кирилл Сергеевич себе заварил крепчайший, наплевав на врачебные рекомендации и давление. Плюхнулся с чашкой в кресло, достал телефон.
Узнать хоть что-нибудь про Романа Елизарова было едва ли не сложнее, чем про Еву. Но человечек Кирилла Сергеевича – дай бог ему здоровья! – расстарался, выяснил пусть и не все, но многое. И про деда его приемного выяснил! А дед, на минуточку, сам Александр Рудазов! Тот самый Санечка, про которого ему в свое время все уши прожужжала тетя Лена. Вот такие получаются пироги с капустой! Вот такие удивительные новости! А Кириллу Сергеевичу ведь и самому почудилось в парне что-то этакое, знакомое. Нет бы прислушаться к голосу интуиции да в тот же день начать копать. Но кто ж мог подумать! Кто помыслить мог, что они его вот так, вокруг пальца! Что весь Чернокаменск они вокруг пальца обвели! Кирилл Сергеевич сделал большой глоток кофе, обжегся, задышал открытым ртом, унимая жар. Снова уткнулся в экран своего ноутбука.
И вот опять все повторяется! Пусть не так, как восемнадцать лет назад, пусть маньяк уже другой! Маньяк, может, и другой, но они-то, вот эти ребятки, те же самые! И девочка ничего не помнит! А что ей, бедолаге, помнить, если она почти всю свою жизнь в дурке провела?! Из дурки выпустили, и она что сделала? Правильно! Сюда явилась, в самый, так сказать, эпицентр!
И парень явился! Этот-то в дурке не сидел, но и ему, если верить той информации, которую прислали Кириллу Сергеевичу, ох, как досталось! В чернокаменской больнице искать смысла нет. Если бы у них там такое случилось, то в милицию доложили бы непременно. А что там было-то в больнице? Кирилл Сергеевич наморщился.
И вспомнил! То ли водка помогла, то ли кофе! Вспомнил, что явился тогда к ним в уездный городок сам профессор Рудазов собственной персоной. Прибыл из-за мальчонки, того самого, что позвоночник на острове сломал. Папа мальчонки уже тогда был в Чернокаменске фигурой известной, имел свою долю в заводских акциях и еще какие-то там доли! Тогда Кирилл Сергеевич в это особо не вникал, а потом, после всего случившегося, семья уехала из Чернокаменска навсегда. Да вот в тот самый день, как явился профессор Рудазов, все и уехали. Прихватили мальчонку искалеченного, и поминай, как звали. Сейчас, после кофе, память прояснилась еще больше, подбрасывала все новые и новые факты.
Вертолет прилетал из Перми. То ли санавиации, то ли МЧС. У профессора Рудазова уже тогда были такие возможности, которые местным эскулапам и не снились. Тетя Лена ведь его тогда ждала! Как же она его ждала! Повторяла все: «Кирюша, вот приедет Санечка, я тебя с ним непременно познакомлю!» Санечка и приехал, да только к тете Лене даже не заглянул, в тот же день улетел обратно. Как она тогда переживала! Как обиделась на этого своего Санечку. А Кирилл Сергеевич и не удивился. Какое дело столичной звезде до какой-то там тети Лены?! Он ее тогда, помнится, еще утешал. Ну как утешал? Его самого нужно было утешать. Чуть в отставку не ушел из-за того, что натворил. Людям боялся в глаза смотреть. А к Амалии даже подойти не мог.
Нравилась она ему тогда очень сильно. Да ради нее он бы и в огонь, и в воду! Луну бы с неба достал! Амалия многим нравилась, такая уж она была уникальная женщина. Это уже потом, лет пять спустя, у них с Эммой как-то все завертелось и сладилось. Сначала вроде бы горе сближало, а потом и чувства появились. Без луны, конечно, но, вероятно, так оно даже лучше. На этом месте Кирилл Сергеевич так и замер, не донес чашку с кофе до рта. Может, день сегодня такой особенный! Если про двоих узнал, так и про третьего удастся что-нибудь выяснить?
С девчонкой разговаривать бессмысленно. Она сама правду ищет. А вот парень явно побоевитее, знает, что делает! Да и послужной список его Кирилл Сергеевич видел. По крайней мере, ту его часть, которую удалось раздобыть за столь короткий срок. Хороший такой список, на троих хватит! Вот у кого надо спросить. Не для протокола, а так… по-человечески, по-мужски. Только сначала его из числа подозреваемых надо исключить, чтобы уж совсем наверняка, чтобы не доверять одной лишь интуиции.
Доказательства того, что на момент первых двух убийств Романа Елизарова не было в городе, обещали предоставить в течение часа. Очень уж он удачно в тот день прилетел в Москву из-за границы, все задокументировано, запротоколировано, камерами заснято. Не успел бы он в Чернокаменск даже по воздуху, не то что посуху. Тогда не успел, а теперь вот явился. И если девочка приехала к ювелиру за обещанной Полозовой кровью – кстати, теперь совершенно ясно, для чего ей Полозова кровь или для кого, – то с парнем пока ничего не понятно. Но спросить-то можно! За спрос не бьют!
Он уже собирался идти спрашивать. Даже наплевать решил на этикеты и ранний час, да не успел. Зазвонили разом все телефоны, и мобильный, и рабочий. Не к добру. Ох, не к добру!
И ведь как в воду глядел! Он в воду глядел, а Ева откуда знала, куда глядела этой темной ночью? Рыбаки нашли на берегу Стражевого озера еще одно растерзанное тело. Да не абы чье тело, а той самой кинодивы, что смотрела когда-то на Кирилла Сергеевича как на пустое место. Тогда-то смотрела, а сейчас, говорят, смотреть ей больше нечем, что-то там такое жуткое случилось у нее с глазами и лицом. Во всяком случае, эксперт, когда Кириллу Сергеевичу докладывал, то и дело заикался и нервно сглатывал. А эксперт был мужик бывалый, чего только на своем веку не повидал.
Нужно ехать. Самому все на месте смотреть и разбираться. Сначала с кинодивой этой убитой, а уж потом с ребятками. И девочку, девочку нужно отпустить. Ясно же, как божий день, что этой ночью она никого не убивала. Да и вообще никого не убивала. Тут Кирилл Сергеевич был готов руку отдать на отсечение. Поговорить бы с ней еще разок по душам, но некогда. Так все закрутилось-завертелось, что вздохнуть некогда.
Приказы он отдавал уже на ходу. Отпустить нужно девочку. Утро на дворе. По утрам этот тать никогда не нападает. А к вечеру он уж как-нибудь разберется. Сейчас, когда зажегся наконец огонек, непременно разберется!
* * *
Ева не спала, сидела на койке и наблюдала, как медленно сереет клочок неба за узким оконцем, расположенным высоко, под самым потолком. Полковник Кирюша ушел, но обещал вернуться, и Ева была твердо намерена довести их так внезапно оборвавшийся разговор до конца. Они все что-то знали: и полковник, и Елизаров. Они знали про нее что-то такое, чего не знала даже она сама. И она добьется своего!
А полковник так и не вернулся, вместо него пришел рыжий и конопатый паренек, наверное, тот самый Попов. Он посмотрел на Еву со смесью злости и интереса, а потом сказал срывающимся фальцетом:
– На выход!
– На какой выход? – спросила она, вскакивая на ноги.
– Полковник велел вас освободить. – Идея эта Попову не нравилась так же сильно, как не нравилась ему Ева, но приказ есть приказ.
А Ева спорить не стала, на воле всяко лучше, чем в полицейском участке. Возникла было мысль, спросить, где сейчас Кирилл Сергеевич, но тут же исчезла. Все равно ведь ей никто не расскажет. Придет время – сама все узнает.
Снаружи уже светало, летний зной еще не вступил в свои права, и воздух был бодряще свежим. До боли в желудке хотелось есть или хотя бы крепкого кофе. Полковник пообещал ей завтрак, а вот коварный Попов начальника ослушался. В такую рань еще закрыты все магазины и кафе Эммы. Впрочем, даже если бы они были открыты, у Евы не было при себе ни копейки. Вчера вечером она не успела взять с собой ни денег, ни телефона. Теперь даже такси не вызовешь. Наверно, можно бы вернуться обратно, потребовать положенный ей по праву телефонный звонок, но что-то подсказывало Еве, что душка Попов ей не обрадуется. Она немного постояла в растерянности, посмотрела по сторонам, а потом приняла единственно верное решение – добираться до острова своим ходом. Расстояния здесь небольшие, за сорок-шестьдесят минут можно управиться. А там, в замке, ее ждет крепкий кофе и горячая ванна. Наверняка, помимо всего прочего, ее встретят полные подозрения и жадного любопытства взгляды, но это такие мелочи! Да и плевать ей на чужаков! Всегда было плевать, а сейчас тем более. Особенно на Елизарова! Почему-то думать про Елизарова оказалось особенно больно и обидно, поэтому думать о нем Ева перестала. Вместо этого она пустилась в путь.
