– Кто вы? – Еву била дрожь, ее мокрая одежда прямо на глазах прихватывало ледяной коркой.
– Я? – Женщина усмехнулась. – Не важно, кто я. Важно, что вы мои дети. – Она взмахнула рукой, и старый волк улегся на снег между Ромкой и Евой. От его лохматого бока шло тепло, к нему хотелось прижаться всем телом. – Меня привела в этот мир твоя мама, мальчик. Она нашла вас, а потом держала открытым проход. Если бы не она, я не сумела бы вас спасти. Она очень сильная женщина, ее сил хватило, но они уже на исходе.
– А Гордей? Вы спасете Гордея? – Ева погладила волка по спине, тот тихонько зарычал, уткнулся ей в ладонь черным носом.
– Он не умер. – Женщина покачала головой. – Он просто изменился. И отменить эти перемены не в моей власти. Вам больно? – Она присела перед ними на корточки, заглянула в глаза. – Вам страшно вспоминать то, что с вами сделали?
Ей не следовало спрашивать, а им не нужно было отвечать, потому что, если у них получится выжить, страх этот навсегда останется с ними.
– Не навсегда. Я могу помочь.
Ее глаза, до этого серебряные, как у Евы, снова наполнились чернотой, превратились в два бездонных колодца. И они провалились в эти колодцы вместе с болью, страхами и воспоминаниями. А когда вынырнули из черноты в белое снежное марево, остались только снег, боль и волки. Старый волк смотрел на Ромку почти человечьим взглядом, горячим языком зализывал его раны, а молодая волчица уже укладывалась рядом, обнимала лапами незнакомую Ромке девочку…
– Помнишь? – Второй усмехнулся. – Я же вижу, что помнишь. Мы ее тоже видели. Не в этом мире – в другом. Третий может уходить в Нижний Мир. Иногда мне кажется, что только там ему и место, но он возвращается, всегда возвращается.
– Почему? – Несмотря на жару, в подсобке царил такой холод, что изо рта шел пар. Или Роману это просто казалось?
– Потому что он оборотень, а оборотню для жизни нужна плоть и кровь. Сойдет и звериная, но лучше бы человечья. – Второму тоже было холодно, он ежился, потирал худые ладони. – В Нижнем Мире у него нет своего тела, но все равно он чувствует себя там как дома. А нам с Первым там плохо. Мы были там только однажды, в тот самый день, когда албасты спасла вас и не спасла нас. У нее как-то получилось усмирить Третьего, выдернуть из змеиной шкуры нас с Первым. Она сказала, что мы особенные, что ни в чем не виноваты и нам нужно бороться. Нам, маленьким детям, бороться! – Он потряс головой, словно прогоняя наваждение.
– С кем?
– С Третьим, который зло. Она даже рассказала, как мы должны бороться. Рассказала мне – не Первому. Первый все время плакал и просился к вам с Евой. И мы боролись. То есть я боролся, а Первый просто жил как умел.
– Это он убивает? – спросил Роман. – Это Третий убил тех девушек?
– Я не знаю. Я пытаюсь его сдерживать, но, когда он вырывается в этот мир, мы с Первым прячемся. А потом ничего не помним. Вообще ничего.
– Но вы были у ювелира? Кто-то из вас точно был. – Пазл медленно, но верно начал складываться в картинку.
– Первый. Его все время тянуло к тому старику. С чем это связано, я не знаю, но он часто там бывал. Тем утром тоже. Когда я пришел, – Второй посмотрел на свои ладони, – когда я пришел, когда он позвал меня, наши руки оказались в крови. Тогда я подумал, что это сделал он. Я даже пытался найти орудие убийства.
– А потом понял, что орудия убийства может и не быть, что сделал это не Гордей, а Змей?
– Да, у меня появились такие подозрения, но не сразу, далеко не сразу. Лишь после того, как я понял, кто вы с Евой такие. Вы ведь изменились почти до неузнаваемости. Да и немудрено, детство кончилось…
– Ты прав, детство кончилось, как только мы оказались в той чертовой камере.
Второй глянул на него исподлобья, кивнул, соглашаясь.
– И никто вас не узнал. Ни Амалия, ни Эмма, ни Орда. Может быть, потому, что они считали вас мертвыми. Да и Еву ведь тогда звали иначе. Ее звали Евдокией, ты помнишь?
– Ей не нравилось это имя, а твой… а тот гад, всегда называл ее полным именем. Когда не называл маленькой принцессой… – От воспоминаний снова стало горько во рту. От воспоминаний, а еще от страха за Еву.
– Где она? Второй, ты знаешь, где Змей мог ее спрятать? Она ведь ему зачем-то нужна. Зачем она ему?
– Зачем? – Второй усмехнулся кривовато, как-то недобро. – Затем же, зачем я отправил ту видеозапись полковнику Бойцову. Третий ненавидит вас. Считает вас причиной всех наших бед. Он защищает нас с Первым. По крайней мере, думает, что защищает. Если бы он знал правду… – Второй замолчал, но молчал недолго, когда заговорил, голос его звучал твердо: – Я могу только предположить, где ее искать. Есть одно место, где ему нравится. Место силы. Понимаешь? Я отведу тебя туда, но ты должен быть готов.
– К чему?
– К тому, что он ее уже убил.
– Нет. – Роман мотнул головой. – Он не убьет ее так быстро. Он мог бы убить ее раньше. Она ему зачем-то нужна.
Второй снова усмехнулся, а потом сказал:
– Хорошо, я отведу тебя. Но ты должен мне кое-что пообещать. – Он спустил кошку с колен на пол, подошел к Роману так близко, что тот почувствовал жар его дыхания на своей щеке, зашептал…
Он просил невозможное, а взамен был готов отвести Романа к Еве. Вот такая цена…
– Ты обещаешь? – спросил требовательно.
– Обещаю.
– Дай слово.
– Даю.
– Тогда ты должен знать еще кое-что. – Второй отступил на шаг. В полумраке подсобки его глаза казались желтыми, как у кота. Или как у змея… – Албасты обещала, что нам не будет больно. Ни мне, ни Первому не будет больно, когда Третий захочет проявить себя в этом мире. Что только очень особенный ребенок может пережить такое. Так вот… – Он снова замолчал. – Первый не чувствует ничего, а я… а с меня словно бы заживо сдирают кожу. Только не с тела, а с души. Если, конечно, ты вообще допускаешь, что у меня есть душа.
– Я знаю, что есть. – Роман кивнул. – Я сделаю все что нужно. Я уже не маленький мальчик.
– Я тебе верю. Ты никогда не врал нам. Иногда мне даже кажется, что без тебя мы бы не выжили в том подземелье.
– Но мы выжили.
– Только цену заплатили очень высокую. И продолжаем платить до сих пор. – Второй вздохнул, сунул руки глубоко в карманы штанов, сказал: – Ладно, пойдем. Еще одно, – он обернулся, – я не всегда могу почувствовать его приближение, поэтому ты должен быть начеку. Если мне не удастся его удержать, если он вырвется…
– Я все понял. Пойдем!
* * *
После сумрака подсобки даже робкое утреннее солнце казалось слишком ярким, резало глаза. Второй шел впереди, следом Роман. Шел и думал, что будет, если они все-таки опоздали, как он сможет после этого жить. Получалось, что не сможет, потому что Ева теперь не просто какая-то незнакомая девушка, это его Евка, девочка, за которую когда-то он был готов умереть. Да он и сейчас готов. Если придется.
